Луи Арагон

Я хочу эти строки писать, чтобы сердца набат в них гудел,

Петь хочу вдохновенно и щедро себя самого обгоняя, срывая дыханье и голос.

Что б я был без тебя, кто б пошел мне навстречу.

Что б я был без тебя, сердцем, спящим в скале.

Как без стрелок часы, на которых все вечер,

Что б я был без тебя, только шепот во сне.

Я был одним из тех, кто свято верил, что стоит изменить систему распределения благ, чтобы исчезли кражи, убийства и несчастная любовь.

Долой законы для бесправных

Да озарится праздник равных

Я объясню запах форм переходящих,

Как песня по белой бумаге легла

И отчего лист так легок дрожащий,

А ветка дерева так тяжела.

Знаю я цену яркому свету.

Средь бедствий эпохи стоит мой эскиз.

Мы ждем. Надежда в глазах. И про это

Грядущему скажет Анри Матисс.

Ни в чём не властен человек.

Ни в силе,

Ни в слабости своей, ни в сердце.

И когда

Открыл объятья он, — за ним стоит беда,

Прижал к своей груди — и губит навсегда.

Мучительный разлад над ним раскинул крылья.

Счастливой нет любви.

Нет на земле любви, не знающей страданий,

Нет на земле любви, чтоб мук не принесла,

Нет на земле любви, чтоб скорбью не жила,

И к родине любовь не меньше мне дала, чем ты.

И нет любви без плача и рыданий.

Счастливой нет любви, но в нас она живёт,

И мы с тобой любить не перестанем.

Оптимизм — вот роскошь великих людей.

(Оптимизм — вот богатство великих.)

Эротическое влечение — это худшее из зеркал. То, как отражается в нём твоя сущность, заставляет содрогнуться.

Был я молод и мне говорили что скоро наступит всеобщего счастья пора

Ах как верил я в это как верил и вот я старик и скоро разверзнется яма

Возраст юноши как непокорная длинная прядь на глаза налезает упрямо

Возраст старости жидок и короток короток короток лишь бы дожить до утра

Ничто в этой жизни не бывает точно таким, каким мы себе представляем.