Геннадий Мартович Прашкевич

Почти случайные слова,

почти случайное движенье,

звезда, осенняя трава,

листва, как головокруженье.

Почти случайный разговор,

случайный дождь, на лужах пена,

разор души, и слов разор,

и начинаешь постепенно

разгадывать и понимать -

капель, горящую иконно,

тот блик, что в руки не поймать,

и женщину в стекле оконном.

Будет время, и берёзы

вспыхнут жёлтою листвой

над раскрашенной морозом

полосой береговой,

и к стволу прижавшись ухом,

ты услышишь, как Луна

шепчет ласково и глухо

прямо в ночь.

А ночь нежна.

Будет время, и над взрывом

веток, листьев и травы

ты не справишься с порывом

сумасшедшей головы.

И не плакать. Не смеяться.

только слушать. Тишина.

И губами вновь касаться

глаз как звёзд.

А ночь нежна.

Женщины,

которых мы покидаем внезапно,

совсем внезапно, даже не по своей вине,

остаются не в прошлом, а в некоем странном завтра,

как портрет, что выставлен за стеклом в окне.

Города,

которые мы оставляем сразу,

именно сразу, мучаясь и себя кляня,

остаются всегда тоской и вечной заразой,

в бездне грохота и огня.

И чего удивляться, что осень красит

за окнами небо, бесцельно и зло маня.

Остается лишь память,

и позолота слазит

с женщин и с городов,

но, прежде всего,

с меня.

Непрозрачные витражи,

над фронтонами свет и тени.

Окна, улицы, этажи,

темный сонм голубых растений,

и идущий опять, опять,

полосующий стены зданий -

дождь, который нельзя понять,

не имея воспоминаний.