Евгений Павлович Леонов

Страшно в искусстве самодовольство, которое всё отвергает.

Бывает достаточно всего одного доброго слова, чтобы почувствовать себя окрылённым. И очень важно, чтобы это слово было сказано при жизни человека.

Я теперь стал верить, ну, не в Бога. Я так переделаться быстро не могу. А в то, что выше закона может быть любовь. Выше прав – милость. Выше справедливости может быть прощение. И мне кажется, что этой формулы достаточно, чтобы не опускаться ниже человеческого уровня. И не обязательно давить машиной собак, отказываться от детей в родильном доме, не помогать родителям, жить, забыв, что нас призвали великие предки: не убей, не укради.

Нам это потихоньку стало казаться лицемерным, не серьезным. Потому что свобода. А свобода – это значит, делай, что хочешь, и живи, как хочешь. И тем, кто так хочет жить, не хочется задумываться, что это свобода, оторванная от интеллигентности, здравого смысла, от доброго сердца.

Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определённого человеческого уровня... Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям...

Говорят: сейчас другое время. Другой Бог. Другая нравственность. Другая Правда. Но в том-то и дело, что Другого Бога не бывает. И другой нравственности не бывает. И другой Правды. Всё затоптать нельзя. Особенно в искусстве.

Люблю тишину. Тишина — это особое состояние мира и души. Вне тишины нельзя понять красоту. Всё великое совершалось в тишине.