Эмиль Мишель Чоран (Сьоран)

Если у меня нет вкуса к Таинственному, то это потому, что все кажется мне необъяснимым — да что уж там, — потому что я живу необъяснимым и уже им пресытился.

Если передавать на письме всё, что я чувствую, нужно было бы ставить восклицательный знак после каждого слова.

Мысли приходят на ходу, говорил Ницше. Ходьба рассеивает мысль, учил Шанкара.

Я «опробовал» обе теории.

Я запутался в словах, как другие в делах.

Если у меня нет вкуса к Таинственному, то это потому, что все кажется мне необъяснимым — да что уж там, — потому что я живу необъяснимым и уже им пресытился.

Чтобы возвыситься до сострадания, нужно довести озабоченность самим собой до пресыщения, до отвращения, ибо такая крайняя степень омерзения является признаком здоровья, необходимым условием, чтобы видеть дальше собственных бед и горестей.

Слава моим неудачам! Я обязан им всем, что знаю.

Все, что я думаю об окружающем, умещается в формуле одного из буддистов Тибета: «Мир существует, но он нереален».

Достигнуть дна, добраться до последней степени униженности, махнуть на себя рукой, опуститься — и повторять это снова и снова, с бессознательным, погибельным упорством! Стать фитюлькой, нулем, смешаться с грязью; и тут, под гнётом и страхом позора, вдруг вспыхнуть и опомниться, собирая себя из собственных останков.