Сэмюэль Беккетт

У Пруста была плохая память, так же как неумелой была его привычка... потому что его привычка была неумелой.

От сегодня и вчера не убежать. Нет спасения от вчера, так как вчера изуродовало нас — или было изуродовано нами.

Вчерашний день такой человек помнит не лучше, чем завтрашний. Его. вчера сушится на бельевой веревке, а чуть дальше полощется на ветру самый дождливый в истории наблюдений августовский национальный праздник.

Лучше принять самое простое объяснение, даже если оно и не простое, даже если оно и не очень-то объясняет. Яркий свет не обязателен, чтобы прожить необычно, — хватит и слабого света тонкой свечи, если горит она честно.

Каким бы ни был объект, наша жажда обладания неутолима по определению.

... Для чего тогда ты лезешь из кожи, чтобы переделать меня? Чтобы тебе не надо было больше меня любить... — чтобы над тобой не висел приговор любить меня, чтобы ты получила увольнительную от любви ко мне... Все женщины одинаковы, до черта одинаковы, вы не можете любить, сходите с дистанции,.. вы не можете любить и пяти минут, чтобы не захотеть покончить с любовью с помощью пащенков и чертова домашнего хозяйства. Боже мой, как я ненавижу Венеру-кухарку и ее секс а-ля сосиски с пюре.

Или может быть, мне удастся кого-нибудь поймать, маленькую девчушку, например, полупридушить ее, на три четверти, и душить до тех пор, пока она не пообещает мне отдать палку, принести суп, вынести горшок, поцеловать меня, приласкать, улыбнуться, подать шляпу, остаться со мной, пойти за гробом, рыдая в платок... — это было бы прекрасно.

Так утверждается изобразительная множественность Альбертины, которая со временем разовьется в ее пластическую, и нравственную множественность — не просто состоящую в смене выражающих внутреннее разнообразие граней, вызванных изменением угла зрения наблюдателя, но сводящуюся к множественности в глубине, сумятице объективных, внутренне присущих противоречий, над которыми субъект безвластен.

Жидкость будущего времени застывает, и бедный Сван,

оказавшись лицом к лицу с будущей реальностью

Одетты и Форшвшшв Египте, страдает еще мучитель -

нее, чем от своего теперешнего несчастья.

Впервые после ее смерти он знает, что она умерла, он знает, кто умер.