Пётр Бормор

— Завтра на рассвете ты предстанешь перед Ученым Советом Великой Иквизиции. И тебя приговорят к мучительной смерти. А это неправильно.

— Неправильно — потому что я прав?

— Нет, потому что мне тебя жалко.

— В моем мире, — ласково улыбнулся Мазукта, — я на такие вопросы отвечаю очень просто: «А в лоб?»

— Это не довод, — человек опасливо подался назад.

— Зато работает, — осклабился Мазукта. — Спор всегда прекращается. А значит, довод, и притом убойной силы.

— Ты сам посмотри! Сколько я всего для людей сделал! Горы им воздвиг — раз! Степи расстелил — два! Леса насадил — три! А каких животных наплодил! И всё — ради их удовольствия.

— А людей зачем сотворил?

— Людей — для собственного удовольствия. Но все остальное — для них.

Костры. Десятки костров, в несколько рядов, и на каждом — корчится заживо сжигаемая ведьма.

Горящие от брошенной спички леса.

Объятые пламенем автомобили.

Печи крематориев в концлагерях.

Раскаленные щипцы в руках палача.

Поля, затянутые пороховым дымом.

Костры из рукописей.

И многое, многое другое.

— Но есть же и светлые стороны! — в отчаянии возражает Прометей. — Огонь — это тепло, это свет, это горячая еда. Огонь это прогресс!

Орел не спеша заворачивает зеркало обратно в покрывало. Насмешливо каркает и улетает.

— Лучше бы ты мне печень выклевывал…

— Ну-ка, давай, вспомни определение всемогущества!

— Нуу... это когда...

— Определения не начинаются со слов «ну, это когда»...

— Хорошо. Всемогущество — это способность творить всё, что угодно. Так?

— Вот именно... Ключевое слово — «угодно». Угодно тебе сотворить камень — творишь камень. Не угодно его поднимать — не поднимаешь. Это и есть настоящее всемогущество.

— Знать-то я, конечно, знаю, — сдержанно кивнул Шамбамбукли. — Но мои знания носят чисто прикладной характер. То есть, я в курсе, что надо делать и как, чтобы всё заработало. На практике. А вдруг я всё делаю наоборот? И надо совсем иначе? Вот мне и интересно: что по этому поводу говорит теория?

Мазукта растерянно почесал в затылке.

— Теория..? Да чёрт её знает!

— Тогда, может, его и спросим? — предложил Шамбамбукли.

— Кого, чёрта? — Мазукта скептически поджал губы. — Не думаю, что это хорошая идея. Чертей много. И у каждого своя теория.

У неё настоящее чувство юмора — когда действительно смешно, она смеется. А не ржёт.

— Когда создаешь новый мир, — произнес демиург Мазукта, вальяжно развалясь в кресле, — не оставляй в нём никаких недоделок. В частности, обязательно ликвидируй все нестабильные элементы, иначе рано или поздно мир будет уничтожен цепной реакцией.

— А, знаю, — кивнул демиург Шамбамбукли. — Цепная реакция — это когда расщепляется ядро урана.

— Неверно, — строго нахмурился Мазукта. — Цепная реакция — это когда одна страна первой расщепляет ядро урана, и сразу остальным тоже хочется.

Один человек не может иметь всё. Чтобы воплотить все мечты одного человека, нужны как минимум двое.

Людей легче уничтожить, чем переубедить. Они никогда тебе не поверят — во всяком случае, до тех пор, пока у них есть возможность верить во что-то другое, неважно во что. Даже в самую распоследнюю ересь.