Одри Ниффенеггер

В Чикаго такая превосходная архитектура, что чувствуется необходимость что-нибудь сносить время от времени и воздвигать жуткие здания, чтобы народ мог оценить прелесть старины.

Кража – прямая дорога в тюрьму, а объяснения ужасно утомительны и занимают много времени, нужно много врать, а в результате зачастую тебя сдают в ту же тюрьму, поэтому ну бы их к черту!

Я ещё не выдохся. Я хочу быть здесь, я хочу видеть их, хочу обнимать их, я хочу жить...

Дом, милый дом. В гостях хорошо, а дома лучше. Приведите меня домой, дороги. Дом там, где твоё сердце. Но моё сердце здесь. Значит, я дома.

Наша любовь была нитью в этом лабиринте, сетью под канатоходцем, единственной реальной вещью в моей странной жизни, которой я всегда мог доверять. Сегодня я чувствую, что моя любовь к тебе имеет большую плотность, чем я сам: как будто на неё ты сможешь опереться после меня, она тебя окружит, поддержит, удержит...

Как будто Робинзон Крузо нашел обманчивый след на песке, а потом понял, что след его собственный.

Будущее зависит от того, какую цель мы сумеем извлечь из настоящего.

Клер берет мою руку, и мы стоим рядом, в толпе, и если Бог есть, то я прошу Его позволить мне остаться здесь, тихо и незаметно, здесь и сейчас, здесь и сейчас.

Я жду его. Каждая секунда ожидания кажется мне годом, вечностью. Каждая секунда тянется медленно, прозрачная как стекло. Сквозь каждую секунду вижу бесконечные, вытянутые в прямую линию моменты, это моменты ожидания.