Одри Ниффенеггер

Но я не хочу просто верить, я хочу быть правой.

Черт с ней, с добродетелью. Я понял, как у нее платье расстегивается...

Я его люблю. Он — моя жизнь. Я жду его всю свою жизнь, и вот он — здесь. Не знаю как это объяснить. С Генри я вижу все горизонты, читаю жизнь как карту, прошлое и будущее, все сразу, как ангел... Не могу это выразить. Я могу дотронуться до него и ощутить время... Он меня любит. Мы — женаты, потому что... Мы часть друг друга... Это уже случилось. Все сразу!

Я его люблю. Он — моя жизнь. Я жду его всю свою жизнь, и вот он — здесь. Не знаю как это объяснить. С Генри я вижу все горизонты, читаю жизнь как карту, прошлое и будущее, все сразу, как ангел... Не могу это выразить. Я могу дотронуться до него и ощутить время... Он меня любит. Мы — женаты, потому что... Мы часть друг друга... Это уже случилось. Все сразу!

Бег даёт мне очень многое: выживание, спокойствие, эйфорию, уединение. Это доказательство моего телесного существования, способность контролировать свои движения в пространстве, а не во времени, и подчинение, хотя и временно, моего тела моей же воле. Когда я бегу, то смещаю пласты воздуха, и вещи движутся вокруг меня, и тропинка движется, как кинопленка, у меня под ногами. Сейчас я лечу – это золотое чувство, как будто я могу забежать по воздуху на небо, и я непобедим, ничто не может остановить меня, ничто не может меня остановить, ничто, ничто, ничто, ничто…

Легко быть всеведущим, когда это всё уже было раньше.

Что составляет основу основ, если не потребность в понимании? Понимание — это неизбывность близости, эликсир любви.

Странно ведь — мало того, что людей закапывают в землю, так еще и каменной плитой сверху придавливают. Ей пришло в голову, что не каждому хочется быть зарытым вместе с другими.