Мари-Од Мюрай

Так я на собственном горьком опыте узнала, что счастье, если его не с кем разделить, становится невыносимым.

— Мы должны сделать так, чтобы Бартельми захотел взять нас к себе.

Венеция завозилась, выпутываясь из одеяла.

— Пойду нарисую ему ещё картинку.

Старшие с улыбкой переглянулись. Их восхищала наивность сестренки.

— Еще целовать можно, — подсказывала Венеция, снова усаживаясь.

— Это для тебя подходит, а для нас нет, — ответил Симеон.

— Почему? — спросила Венеция.

— Потому что ты маленькая и хорошенькая.

— А вы...

— Большие и некрасивые, — беспристрастно оценил Симеон.

— Мы должны сделать так, чтобы Бартельми захотел взять нас к себе.

Венеция завозилась, выпутываясь из одеяла.

— Пойду нарисую ему ещё картинку.

Старшие с улыбкой переглянулись. Их восхищала наивность сестренки.

— Еще целовать можно, — подсказывала Венеция, снова усаживаясь.

— Это для тебя подходит, а для нас нет, — ответил Симеон.

— Почему? — спросила Венеция.

— Потому что ты маленькая и хорошенькая.

— А вы...

— Большие и некрасивые, — беспристрастно оценил Симеон.

Существует ли что-то такое — судьба, или провидение, или Бог — что-то или кто-то, кто переплетает нити наших жизней?