Ирвин Шоу

В городе шесть миллионов жителей! Человек закрывает за собой дверь лифта, и он уже потерялся навсегда.

Бей, бей, бей

В холодные серые камни, о море!

И я буду так же неустанно

Стремиться выразить мысли,

Рождающиеся в голове...

Я заметил, что работающие ночью выглядят так, будто несут наказание за какой-то тяжкий неведомый грех.

Допустимые потери, как изящно выражаются военные, планируя операцию, которая будет стоить лишь каких-то восемнадцать тысяч жизней.

Но стоит на горизонте появиться девчонке, и парни точно с цепи срываются, даже лучшие из них жертвуют всем: домом, родителями, карьерой...

Под каждой крышей свои мыши.

Он понимал, что в сражении, происходившем между ними, победит тот, кто будет дольше молчать.

— Вы любите детей?

— Как всех людей. Есть дети, которых я бы с удовольствием замуровал в стену.

Ласка не исключает ни осуждения, ни даже презрения.

Религия... Для меня это что-то вроде огромного шарообразного облака, в центре которого скрыта тайна.

Облако, громадное как планета, а может быть, и как вся Солнечная система. Не исключено, что оно чрезмерно велико, и его поперечник следует измерять в световых годах. И каждая из религий прилепилась к поверхности этого облака. Одна вера на миг заглядывает внутрь сферы на своем месте, вторая на мгновение видит то, что под ней. И так продолжается до бесконечности. Однако никому не дано узреть того, что расположено в самом сердце. Или, как говорил мой говнюк зять, который, как тебе известно, атеист: вся эта муть изобретена как успокоительное средство для человеческой расы. Каждый знает, что помрет, а религия преподносит ему свою Большую Ложь. Что за «Большая Ложь», можешь спросить ты. Отвечаю: бессмертие.