Фёдор Михайлович Достоевский

Ревность — страсть непростительная, мало того: даже — несчастие!

... есть люди, которых почему-то приятно видеть подле себя в иную тяжелую минуту.

Генерал генералу розь.

— Да разве нет способов умирать без боли?

— Представьте,  — остановился он предо мною,  — представьте камень такой величины, как с большой дом; он висит, а вы под ним; если он упадет на вас, на голову — будет вам больно?

— Камень с дом? Конечно, страшно.

— Я не про страх; будет больно?

— Камень с гору, миллион пудов? Разумеется, ничего не больно.

— А станьте вправду, и пока висит, вы будете очень бояться, что больно. Всякий первый ученый, первый доктор, все, все будут очень бояться. Всякий будет знать, что не больно, и всякий будет очень бояться, что больно.

Послушай, Ваня, а ведь я всё-таки рад, что твоя стряпня не стихами писана. Стихи, братец, вздор.

В скверне-то слаще: все её ругают, а все в ней живут, только все тайком, а я открыто.

— Почему все ждут от меня чего-то, чего от других не ждут? К чему мне переносить то, чего никто не переносит, и напрашиваться на бремена, которых никто не может снести?

– Я думал, вы сами ищете бремени.

– Я ищу бремени?

– Да.

– Вы… это видели?

– Да.

– Это так заметно?

– Да.