Айзек Марион

Мой рот давно пора зашить. Честность еще ни разу не приносила мне ничего хорошего. Но больше я не могу молчать. Слова не удержимы, я будто не говорю, а чихаю.

Всегда и везде делай снимки. Если у тебя нет камеры, то хотя бы в уме. Когда запоминаешь что-нибудь нарочно, такие воспоминания всегда ярче, чем случайные.

Понимаешь, мир — дерьмо, конечно, но это ещё не значит, что мы обязаны в нём купаться.

Она живая, я мертвый, но хочется верить, что мы оба люди. Можете считать меня идеалистом.

Все стало спокойнее. Проще. Самый верный знак, что мы мертвы.

Вместе мы будем не нелепым сочетанием несочетаемого, вместе мы станем совершенством…

Чего только люди с собой не делают… когда все равно, понимаешь? Что угодно, лишь бы заглушить свой внутренний голос. Лишь бы убить воспоминания и желательно не сдохнуть в процессе.

Безмозглые голуби, крикливые чайки, мухи, жуки, пожирающие дерьмо, — дар полета растрачен на самых бесполезных и бессмысленных тварей. Что, если бы он был мой?

Стою над проигрывателем и нарезаю своё сердце в акустический коллаж.

Будущее для меня в таком же тумане, как и прошлое. Я не могу заставить себя беспокоиться ни о чём, кроме настоящего, да и настоящее меня не очень-то волнует. Видимо, смерть меня расслабила.