Ты хочешь порисовать и ищешь обнаженный торс? Я не в настроении.
— К несчастью, единственная моя любовь — это я сам.
— Зато можно не беспокоиться, что будешь отвергнут.
— Время от времени я выношу себе мозг.
Ты хочешь порисовать и ищешь обнаженный торс? Я не в настроении.
— К несчастью, единственная моя любовь — это я сам.
— Зато можно не беспокоиться, что будешь отвергнут.
— Время от времени я выношу себе мозг.
— Ну вот, сейчас ты подойдешь ко мне, сорвешь с себя рубашку и приложишь мне ее к ране.
— Слушай, если хочешь, чтоб я разделся, просто попроси!
— Клэри, объясни мне, как так? У тебя мама исчезла, а ты болтаешься по улице с каким-то крашенным блондином, косящим под гота. Не понимаю. Где ты вообще его нашла?
— Это не я. Это он меня нашёл.
— Посмотри. И, кстати, у меня натуральный цвет волос.
— Когда мне было девять, отец подарил мне сокола. Велел научить его подчиняться — на птицу положено надевать колпачок, чтобы она ничего не видела, но я только гладил сокола, разговаривал с ним, завоевал его доверие, я сумел его приручить. Я пришёл с ним к отцу, думал, он похвалит меня, но он сказал: «Я велел научить сокола слушаться, а ты научил его любить, ты не приручил, а искалечил его». Он взял сокола и свернул ему шею, я проплакал всю ночь и больше не плакал никогда.
— Ты простишь его когда-нибудь?
— Он хотел сделать меня сильнее.
Ты считаешь, будто я хочу быть ближе к тебе, лишь бы показать, что я монстр. Может, и так, может, я и есть монстр, не знаю. Но даже если во мне и течет кровь демона, в моих жилах есть и кровь человека. Не будь во мне хоть капли человечности, я не смог бы любить так, как люблю. Демоны вожделеют, не любят. Я...
— Безрассудный, — сказал он. — Знаешь, когда я впервые появился в институте, Алек назвал меня безрассудным столько раз, что я пошел и посмотрел это слово в словаре. Не то чтобы я не знал, что оно значит, но... я всегда думал, что оно означало «храбрый». На самом деле имелось в виду «тот, кто не заботится о последствиях своих действий».
— Тебе нравится она, да? — сказал Джейс.
Удивившись, Клэри спросила:
— Нравится кто? — они проходили по вымощенной улочке, которая сейчас была покрыта каменным кругом, наверно чтобы вода не заморозилась.
— Эта девочка. Эмма.
— В ней что-то есть, — признала Клэри. —Может дело в том, как она вступилась за брата Хелен? Джулиана. Она сделала все для него. Она действительно любит Блэкторнов, и она потеряла всех остальных...
— Она напоминает тебя.
— Я так не думаю, — сказала Клэри. — Может, она напоминает мне тебя.
— Потому что я маленькая блондинка, которой идут косички?
— Я воин, — сказал он, — я был воспитан, как воин. У меня не было игрушек, у меня было оружие. Я спал с деревянным мечом, пока мне не исполнилось пять. Моей первой книгой была средневековая демонология в картинках. Первой песней, которую я выучил, были песнопения, чтобы изгнать демонов. Я знаю, что приносит мне покой, и это не песчаные пляжи или щебетание птиц в тропических лесах. Я хочу оружие в руки и стратегию, чтобы выиграть.
— Ты вообще собираешься домой?
— Что, ты уже устал от моей компании?
— Можно я спрошу тебя кое о чем, — сказал Саймон. — Ты считаешь, что со мной увлекательно?
— Что это было? — спросил Джейс. — Прости, мне кажется, я заснул на секунду. Продолжай, говори, какие бы увлекательные вещи ты ни рассказывал.
— Я… — Она застигла его врасплох. Клэри вспомнила, как он был удивлен, когда она оттолкнула его в Поместье. — Хорошо, все. Буду серьезен. Кларисса, я здесь, потому что хочу, чтобы ты отправилась со мной.
— Куда?
— Пойдем со мной, — сказал он, а затем добавил, — и Себастьяном. И я все объясню.
На мгновение она замерла, ее взгляд замер на нем. Серебристый лунный свет обозначил кривую его рта, форму скул, тень ресниц, дугу горла.
— В последний раз, когда «я пошла куда-то с тобой», я потеряла сознание и, очнувшись, оказалась в центре обряда черной магии.