— Где ты? — поинтересовалась она, не особенно вдаваясь в подробности. Если я говорил с ней по служебному телефону, длинным шнуром прикрепленному к моему рабочему столу, где я мог быть? Вероятно, сотовые телефоны действительно разрушают ткани мозга.
Подозреваю, что любой, кто оказался в компании детей, рано или поздно почувствует себя законченным лицемером.
Странно, что я не умер от жалости к самому себе прямо у всех на глазах, но если бы от этого умирали, вряд ли кто-нибудь доживал бы до четырнадцати лет.
Мне импонирует, что я остаюсь разумным человеком даже в безумных ситуациях — вроде тех, что связаны с детьми.
Естественно, я не посылал никаких цветов. Мне еще не хватало опыта в супружеском лицемерии, чтобы выдумать такое.
Я даже успел сходить и пообедать в новой забегаловке неподалеку, которая специализировалась на фалафеле. К сожалению, помимо этого, она специализировалась на темных волосах, плавающих в соусе, и это не обрадовало мой желудок.
Если бы кто-то мне сейчас крикнул: «Обернись, он сзади! У него пистолет!» — я бы только устало пробормотал в ответ: «В очередь».
Как я уже говорил, свобода — это иллюзия. Каждый раз, когда мы говорим, будто у нас есть выбор, это значит, мы попросту не видим дуло ружья, направленное нам в пупок.
Странные существа эти журналисты. Они должны быть невероятно высокого мнения о себе, чтобы оставаться способными делать свою работу.
Cлайд с цитатой