Некто, возвращаясь с очередной вечеринки, присядет за свободный столик, закажет кофе, закурит — и почувствует, что всё ему смертельно надоело и душа его открыта для нового и неведомого.
Одиночество — самая тяжёлая пытка, самая тяжёлая мука.
Некто, возвращаясь с очередной вечеринки, присядет за свободный столик, закажет кофе, закурит — и почувствует, что всё ему смертельно надоело и душа его открыта для нового и неведомого.
Мир, который должен стремиться к справедливости, начинает вертеться вокруг материального, а оно уже через полгода уже ни на что не годно и подлежит замене, ибо только так и никак иначе могут удерживаться на вершине презренные существа.
Замахнись на невозможное. Перемахни несколько ступенек, раз уж по воле судьбы оказалась у подножия. Лезь вверх, пока не выдернули лестницу. Будет страшно — помолись, но не отступай.
Редкостная отвага — вернуться в прошлое вместо того, чтобы попытаться инвестировать в будущее.
Но, когда просишь кого-нибудь успокоиться, тот обычно начинает волноваться ещё сильнее.
В одиночестве они обнаружат любовь — ведь бывает так, что она уже пришла, а её не замечаешь.
В одиночестве можно понять и простить и ту, которая ушла.
В одиночестве они научатся решать, стоит ли просить, чтобы она вернулась, или им обоим лучше идти новыми путями...
— Какая красота! А вы знаете, почему Создатель отдыхал в день седьмой? ... Потому что в шестой, прежде чем Он завершил труды и оставил человеку совершенный мир, к Нему пришли несколько голливудских продюсеров и сказали: «Об остальном можешь не заботиться! Мы сами займёмся цветной пленкой для заката, спецэффектами для бурь и штормов, сами поставим свет и запишем звук, чтобы человек, слыша рокот волн, всякий раз думал, что это — настоящее море!»