Мой отец был великий человек, любил одну поговорку: «В этом мире гораздо больше ослов, чем слов».
– Какой ты оральный, Смит, ты постоянно ешь и пьёшь.
– Я Будда С Ямой Желудка, – ответил я.
– Вот лапуся, а? – воскликнул Джафи.
– Психея, – сказал я, – этот мир – лишь кино того, чем все является, одно сплошное кино, сделанное повсюду из одного и того же, оно никому не принадлежит, вот что оно такое.
– А-а, ерунда.
... это мир полный скитальцев с рюкзаками. Бродяг Дхармы, отказывающихся подписаться под общим требованием потреблять продукцию, а значит — и работать ради привилегии потреблять все это дерьмо, которое им все равно ни к чему: холодильники, телевизоры, машины, ну, по крайней мере, новые и модные, масло для волос, дезодоранты и прочее барахло, которое в конце-концов неделю спустя все равно окажется на помойке, все они — узники потогонной системы, производства, потребления, работы, производства, потребления, у меня перед глазами видение великой рюкзачной революции..
Ты же все время надираешься – я вообще не врубаюсь, как ты добьёшься просветления и останешься в горах: ты же постоянно будешь бегать вниз и пропивать деньги, которые тебе выдадут на фасоль, а кончишь вообще в канаве под дождём, вусмерть пьяный, и тебя загребут, и тебе придётся перерождаться в трезвенника-бармена, чтобы искупить свою карму.
Джефи достал пакетик чая, китайского, сыпанул в жестяной чайничек, попутно разводя костер, для начала маленький – солнце еще светило на нас, – укрепил в камнях длинную палку, подвесил котелок, вскоре вода закипела, чай был заварен, и мы стали пить его из жестяных кружек. Я сам набирал воду из источника, холодную и чистую, как снег, как хрустальные веки вечных небес. Никогда в жизни не пил я такого чистого и свежего чая, его хотелось пить еще и еще, он превосходно утолял жажду и растекался теплом по телу.
– Теперь понимаешь, почему на Востоке так любят чай, – сказал Джефи. – Помнишь, я рассказывал про эту книгу: первый глоток – радость, второй – счастье, третий – спокойствие, четвертый – безумие, пятый – экстаз.
Счастье. В одних плавках, босиком, диковласый, в красной тьме костра пою, тяну вино, прыгаю, бегаю — вот так жить надо. Совсем один, свободный, в мягких песках пляжа рядом со вздохом моря.
Одно лишь скажу я в защиту телезрителей, тех миллионов, чье внимание приковал Единственный Глаз: пока они поглощены Глазом, они никому не приносят вреда.
Если не спать под открытым небом, не прыгать по поездам и не делать, что хочется, остаётся одно: с сотней других пациентов сидеть перед миленьким телевизором в шизарне и «находиться под присмотром».
Алва говорит, пока такие, как мы, залипают на том, чтобы стать настоящими восточными людьми и носить халаты, по-настоящему восточные люди читают про сюрреализм, про Чарлза Дарвина и торчат от западных деловых костюмов.
Все тропы таковы: сначала паришь в эдаком шекспировском арденском раю, ожидая вот-вот встретить нимф и мальчиков с флейтами, а потом на тебя внезапно наваливается раскалённое солнце, доводящее до кипения, просто адская пыль, крапива и сумах... как и в жизни.
Cлайд с цитатой