Разве я не знаю, какие паны были Серки? Ваш батька кожи мял и с того хлеб ел, а я яблочки продаю и с того хлеб ем, и никого не боюсь! Даже вашей великоразумной Приськи!
— У нас сегодня неприёмный день!
— А у меня как раз очень приятный!
Разве я не знаю, какие паны были Серки? Ваш батька кожи мял и с того хлеб ел, а я яблочки продаю и с того хлеб ем, и никого не боюсь! Даже вашей великоразумной Приськи!
Когда человек не такой, как вообще, потому один такой, а другой такой, и ум у него не для танцевания, а для устройства себя, для развязки свого существования, для сведения обхождения, и когда такой человек, ежели он вчёный, поднимется умом своим за тучи и там умом своим становится ещё выше Лаврской колокольни, и когда он студова глянет вниз, на людей, так они ему покажутся такие махонькие-махонькие, всё равно как мыши... пардон, как крисы... Потому что это же Человек! А тот, который он, это он, он тоже человек, невчёный, но... зачем же?! Это ж ведь очень и очень! Да! Да! Но нет!
— А пуговицы какие!..
— Пуговицы немецкие.
— [хором] А материя!..
— Материя шотландская.
— А может, шарлатанская?
Теперь я стал богатый,
Но мало денежки иметь —
В наш век короткуватый
Потратить треба их уметь.
Куплю я дом, куплю я дачу,
И магазин, и экипаж —
Какая Галя не захочет
Со мною совершить вояж!
Теперь я стал богатый,
Но мало грошики иметь —
В наш век короткуватый
Проциндрить треба их уметь.
В душе моей, насквозь видкрытой,
Восторг розцвив, наче цветок —
Прощай цилюрня, гостра бритва,
Прощай навики помазок!
— А пуговицы какие!..
— Пуговицы немецкие.
— [хором] А материя!..
— Материя шотландская.
— А может, шарлатанская?
Если человек учёный, то ему уже свет переворачивается вверх ногами. Пардон, вверх дыбом.