Выключили электричество, и в городе воцарилась полная тишина.
Оказывается, звуки исходят не от людей.
Они уже давно-давно молчат.
Выключили электричество, и в городе воцарилась полная тишина.
Оказывается, звуки исходят не от людей.
Они уже давно-давно молчат.
Кто жалуется на жизнь? Тот, кто жить не умеет. Господи, как хорошо вокруг. Уехал из города: лес, река, воздух. Сам себе всё добываешь, живёшь на всем собственном, своя вода, своя собака, своя еда. Как хорошо!
Конечно, если лезешь в город к людям, и морду набьют, и ограбят, и надуют, и убьют. Ну, что же ты хочешь? За компанию надо платить.
Над миром зреет тишина
И звёздами щекочется.
Ночь ожидания полна,
И спать совсем не хочется.
Доверься этой тишине,
Мерцающим горошинам.
Ведь что-то ждёт на самом дне
Хорошее-хорошее.
Кстати говоря, невыносимый шум – самая характерная особенность людей, они чемпионы по отвратным звукам, нет, правда, уже многие тысячи лет никто не производит более мерзких звуков, чем человек.
Ну и что? Человеку не должно быть скучно с самим собой. Если он боится тишины, что-то с ним не в порядке. Значит, он пытается нечто в себе растоптать, – сказал Матвей убежденно.
Ирка быстро взглянула на него. Она всегда пугалась и одновременно радовалась, когда кто-то высказывал мысли, приходившие ей самой. Она и сама замечала, что многих людей буквально колбасит от тишины. Они физически не находят себе места, если случайно в ней оказываются. Начинают метаться. Пытаются включить телевизор, радио – все, что угодно. Должно быть, в эти минуты бедняги с ужасом обнаруживают, что они живые, реально существующие, а не только жующие, спящие или потребляющие, и попытаются поскорее заглушить в себе ужас самостоятельного бытия. Убейте меня кто-нибудь, бормочите, орите, рассказывайте мне ваши якобы последние и якобы важные новости – только чтобы я поскорее забыл, что я – это я, и поскорее вновь растворился бы в жвачном бытии!
А к вечеру где-нибудь около лесных вод человек садится у костра и рядом с ним садится тишина.
Если на душе у человека покойно, он тишину слышит и радуется, а если волнение в нем, то тишина его только усиливает. Расселось мое беспокойство передо мной в кресле: давай, говорит, поволнуемся вместе, чего уж тут прятаться, от него не уйдешь.
У человека, вычисляющего национальность, — жизнь язвенника. Все наслаждаются, а ему того нельзя, этого нельзя...