Тревога. Без лица, без тела. Без названия. Холодная и колючая.
Она жила не в голове, не в сознании. Прямо в сердце. Оно перестало стучать. Оно трепетало.
Его надо было достать, чтобы избавиться от тревоги. И выкинуть. Подальше.
Казалось, что другого способа нет.
Я бы тоже могла стать писателем. Это так же, как многие мои знакомые ни с того ни с сего становятся модельерами или дизайнерами интерьеров. Они думают, что чем больше нашить на куртку блесток рядом с кружевом и драной мешковиной, да еще меха оранжевого неплохо — тем больше шансов, что у тебя признают талант. И нашивают все это с таким уверенным видом, что те, кому это не нравится, просто боятся признаться. Чтобы не прослыть людьми с плохим вкусом.
— Что такое быть женщиной?
— Это значит быть Гаем Юлием Цезарем. Уметь делать пять дел одновременно.
Я задержала взгляд на нелепой красной шляпке пожилой женщины, переходившей дорогу.
Люди шли, курили, выбирали себе безвкусные шляпки — делали все то же самое, что и до того, как Машка умерла.
С ее смертью ничего не изменилось. И даже я не изменилась.
Депрессия, которая однажды пустила корни в моем сознании, теперь разрослась буйными цветами. Черными. И колючими.
Первый раз я растянула рот до ушей, когда у нас в летнем лагере птенец сдох. С тех пор все время улыбаюсь. Когда другие плачут.
Однажды я расставалась со своим бойфрендом. Он меня предал. И улыбалась во весь рот.
Хотя готова была рыдать. А он смотрел на мою улыбку и чувствовал себя ничтожеством. Думал, что мне — все равно. Если бы мне было хоть чуть-чуть больше все равно, я бы рыдала. И его самолюбие не было бы так задето. Он мне потом еще несколько лет звонил.
У каждого свои места для знакомства с женщинами, — объяснил мне Антон. — Некоторые спускаются за ними в метро: это просто край непуганых невест, а ленивые, типа меня, просто сидят за лучшим столиком там, куда женщины сами приходят в поисках мужчин.
Человечеству свойственна стадность. А про тех, кто выбивается, говорят, что они — ненормальные. Да здравствуют сумасшедшие! Без них было бы так скучно!
Интересно, а я — сумасшедшая? Надеюсь, что да.
Всё-таки странно, что Машки нет. Ни на одном уголке земного шара Машки нет. А где же она тогда?
Когда умирает очень близкий человек, легко поверить, что его просто не существует. Потому что если бы он был, то был бы рядом. Обязательно рядом. А когда не очень близкий... просто кажется, что он куда-то уехал. На время. Может быть, даже навсегда. Машка, вернись!
Cлайд с цитатой