Когда испаряется хорошая мечта, испаряется всё.
Мы ищем прибежища в посредственности, отчаявшись в той красоте, о которой мечтали.
Когда испаряется хорошая мечта, испаряется всё.
Рагнара всегда любили больше меня. Мой отец. И моя мать. А после и Лагерта. Почему было мне не захотеть предать его? Почему было мне не захотеть крикнуть ему: «Посмотри, я тоже живой!» Быть живым — ничто. Неважно, что я делаю. Рагнар — мой отец, и моя мать, он Лагерта, он Сигги. Он — всё, что я не могу сделать, всё, чем я не могу стать. Я люблю его. Он мой брат. Он вернул мне меня. Но я так зол! Почему я так зол?
Чтобы избежать скверны и печали, в наши дни люди, подобные мне, ищут новизны, дурмана страстей и угара развлечений.
There was a time when our dreams felt so real
Just out of reach but not too far to feel
Together we'd finally make then come true
'Cause anythings possible when i was with you
But they kept on saying we'd never amount to anything
Мои личные дела оставались все так же плохи и беспросветны, что и раньше.
Можно сказать, они были такими с дня рождения. С одной лишь разницей — теперь я мог время от времени выпивать, хотя и не столько, сколько хотелось бы.
Выпивка помогала мне хотя бы на время избавиться от чувства вечной растерянности и абсолютной ненужности.
Все, к чему бы я ни прикасался, казалось мне пошлым и пустым.
Порой мне кажется, что мы только и делаем, что спускаем людей с небес на землю и рушим их мечты. Это, конечно, правильно, но иногда это ужасно. Для них.
— Я отчаянный человек, — сказала она, выуживая сигарету за сигаретой; пальцы её тряслись. — Я настолько отчаянный человек, что при первом единственном слове, непонравившемся мне, я могу бросить человека, которого любила слишком долго. Настолько, что, получив возможность сесть на поезд и умчаться без денег, без еды, без будущего, я её не упущу — и обязательно уеду. Настолько, что, выходя в открытое поле, я приговариваю: «Один в поле — воин». Я отчаянный — чертовски отчаянный — человек. Я настолько отчаянный, сэй, что, ненавидя любовь и все её проявления, я в первую же секунду отдам своё сердце человеку, проявившему ко мне хотя бы капельку этой проклятой нежности.
Мечты сбылись, но счастливей от этого не стал.
Жизнь, как книга, где я наношу заметки на листах.
Может я неверно её суть понял, Бог знает!
Какой по счёту полыхает уже мост сзади?
Я так боюсь чего-то не успеть к концу пути
Фанфары звучат, но все мне говорят: «Танцуй один!
Это ведь то, к чему с детства шёл, радуйся!»,
Но накал страстей как-то уже лишён градуса.