Мы работали с Джимом Склавуносом, и он рассказывал, каково было играть с The Cramps. Для этого ты должен был жить с ними, полностью отрезав себя от общения со своими друзьями. Тебе пришлось бы повсюду таскать с собой зонтик, чтобы кожа не загорала. Я думаю, когда ты живешь такой жизнью, это становится твоим миром и отражается на твоей музыке. Это же относится и к нам — у нас свой мир.
Я написал бы тебе грустную песню, полную фраз пустых,
Но зато красивых, как ты любишь, краски бы сгустил,
Расписал бы, как без тебя плохо, как хорошо с тобой,
Наплакал бы реку и не был бы самим собой.
Троллий народный инструмент напоминал обрубленное весло с четырьмя струнами и назывался «бздынн». Примерно такие звуки он и издавал.
Мне всегда казалось, что музыка должна быть просто безмолвием, тайной безмолвия, которое пытается себя выразить. Возьмите, например, фонтан. Безмолвная вода наполняет трубы, собирается в них, переливается через край, и падающая капля обретает звук. Мне всегда казалось, что музыка должна быть не чем иным, как перелившимся через край великим безмолвием.
Я не люблю выходить в свет, не люблю, когда меня узнают. Не хочу, чтобы на меня смотрели. Я очень не люблю выходить на сцену, но, тем не менее, я же мазохист, и это идеальное наказание.
Я жил над школой музыкальной,
По коридорам, подо мной,
То скрипки плавно и печально,
Как рыбы плыли под водой,
То, словно утром непогожим
Дождь, ударявший в желоба,
Вопила все одно и то же,
Одно и то же все — труба.
Потом играли на рояле:
До-си! Си-до! Туда-сюда!
Как будто чью-то выбивали
Из тела душу навсегда.
Тупой осел! Ты так необразован,
Что назначенья музыки не знаешь.
Она должна лишь освежать наш ум,
Уставший от занятий и трудов.
Cлайд с цитатой