Мы стали равны, рабы обращаются на «ты» к господам — эдакая оргия равноправия.
Мы должны без конца восхищаться, как дети.
Мы стали равны, рабы обращаются на «ты» к господам — эдакая оргия равноправия.
Мы должны без конца восхищаться, как дети.
Мы с ней вполне могли бы быть счастливы, если бы я не думал все время о другой. Ну почему я так по-дурацки устроен, что мне нужны именно те люди, которых со мной нет?!
Наши разбитые жизни оформлены красивее некуда.
Я воображал себя кем-то вроде либерального Че Гевары, мятежником в пиджаке от Гуччи. Вот именно: я был адъютантом командующего Гуччи! Viva Гуччи!
Ещё одна затяжка, и он по уши втюрится в чей-нибудь спинной позвонок.
Всякий писатель — доносчик. А всякая литература — донос.
Я рада, что люди находят меня красивой, но в общем-то это всего лишь вопрос математики, то есть количества миллиметров между моими глазами и подбородком.
Мы накачиваемся «дурью»: нам уже мало алкоголя и музыки, чтобы разговаривать друг с другом.
Если дело уже сделано, это не значит, что больше не нужно ничего делать!
В конце концов, после всего, что люди сделали для Бога, он мог бы всё-таки дать себе труд существовать.