Деяния царей — собранье нечистот.
Царь этот не святой и не святой был тот.
Величие царей и роскошь их сама,
Клянусь я, не ценней ослиного дерьма.
Деяния царей — собранье нечистот.
Царь этот не святой и не святой был тот.
Величие царей и роскошь их сама,
Клянусь я, не ценней ослиного дерьма.
Дворцы царей подобны морю: нет в этом море перламутра,
Но стаями акул теснится там лизоблюдов жадный сброд.
И муж разумный, муж познанья, корабль духовного богатства,
Ища удачи, в это море неверное не поведет.
Жемчужины живого чувства в нем не найдешь ценою жизни,
Лишь сплетен и превратных мнений кружится там водоворот.
А сердцу, любящему правду, пусть покровительствует разум:
Он верный путь добру проложит и шею жадности свернет.
Довольствуйся уединеньем, покоем и лепешкой хлеба
И не ищи у царских тронов чинов, отличий и щедрот.
В своем письме к возлюбленной одной
Я сделал сердце точкой отправной,
Но вдруг оно само рванулось к милой,
И лопнул свиток, как бутон весной.
– И все же как это ужасно — задушить царя.
– Но почему? У царей такая же шея, как и у других людей.
Конечно, царь: сильна твоя держава,
Ты милостью, раденьем и щедротой
Усыновил сердца своих рабов.
Но знаешь сам: бессмысленная чернь
Изменчива, мятежна, суеверна,
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она.
Зачем зависеть от царей,
Когда, какой бы век ни шёл,
Они сменяются быстрей,
Чем мы меняем наших жён.
Молодой император шел, предшествуемый убийцами своего деда, сопровождаемый убийцами своего отца и окруженный своими собственными убийцами.
Ярка, как пламень, шапка богача,
А страсть его к наживе — горяча.
Но, венчанный ликующею шапкой,
Он гибнет, как под пламенем свеча.
Танец слез на ресницах возник,
Пляшут вздохи и ходит кадык.
Вспомню облик твой — сердце танцует,
Вспомню имя — танцует язык.