Аристотель

Другие цитаты по теме

Во всех государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти.

Кто преступает веление государства, тот считается таким же преступником, как и преступающий заповеди Божии – это взгляд, который удержался еще со времен господства церкви. Бог – свят сам по себе, и заповеди церкви, как и государства, – заповеди этого святого; он дает их миру через посредство своих помазанников и деспотов, венчанных «Божией милостью». Если церковь имела смертный грех, то государство имеет «достойных казни» преступников, если первая имела еретиков, то второе имеет государственных изменников, если первая налагала церковные наказания, то государство налагает уголовные кары; церковь вела инквизиционные процессы, государство – фискальные; словом, в церкви – грехи, в государстве – преступления, в церкви – инквизиция и в государстве – инквизиция. Но не настанет ли час, когда и святость государственности падет, подобно церковной? Страх перед его законом, благоговение перед его величием, покорность его «подданных», долго ли еще продержится это все? Не исказится ли, наконец, «святой лик»?

Покупающие власть за деньги привыкают извлекать из неё прибыль.

То, что в нашей власти сделать, также в нашей власти не делать.

Пока люди живут без общей власти, держащих всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех.

— Тебе больше нечего сказать? — с изрядной прохладой осведомился Его Величество.

— Вообще-то… есть, — я с долей сожаления посмотрела на свои ноги, где на правой пятке прилип нехилый такой комок грязи, и дернула ногой. — Я думаю, что вам живется весьма нелегко. Тащить на себе такую тяжесть…

Блин. Не отцепляется.

— Толкая ее, как тяжелое бревно…

Вот сволочь! Намертво прилипла!

— Пихая вперед, ругаясь на дураков, которые бесконечно мешаются под ногами…

Нет, ну надо, какая зараза! И где я успела так извозиться?!

— Потея, сдирая в кровь руки…

Уф! Я, наконец, с раздражением отряхнула каблук и придирчиво изучила второй сапог. Но он, слава богу, оказался в порядке.

— …и все для того, чтобы неудобная, неподъемная и неповоротливая махина под названием «государство» хоть немного, но сдвинулась с места. Хоть чуть-чуть, но стала лучше. Медленно, постепенно, мучительно долго. Ведь у вас, если подумать, адская работа. И неблагодарная, к тому же: держать на себе небосвод очень трудно. Особенно, если стоишь на вершине совсем один, устало утираешь пот со лба, проклинаешь все на свете, но все же стоишь, держишь… просто потому, что больше некому отдать эту трудную ношу. И при этом каждый миг понимаешь, что тебе не только никто не поможет, но еще, что особенно грустно, даже не поймет…

Из всех сил, подчинённых государственной власти, сила денег, пожалуй, самая надежная, и потому государства будут вынуждены (конечно, не по моральным побуждениям) содействовать благородному миру.

Государство нуждается в очень суровом воспитании со стороны народа.

Лучшие должны править во всех государствах и при всех режимах. Всякий режим плох, если в нем правят худшие.