Михаил Константинович Петров. Пираты Эгейского моря и личность

Когда жизнь сталкивает и надолго удерживает вместе писателей, художников, ученых, философов, политиков, будь то в палате или в палатке, у операционной или у костра, не миновать разговора о творчестве, о смысле, о личности, о свободе и ответственности. Всякий раз разговор этот движется в странном каком-то русле сходящихся берегов: день ото дня сближаются и растут обрывы непонимания, все уже фарватер, все больше на нем коряг и мелей. Так и кажется, что где-то там, за ближайшими поворотами, все кончится тупиком — болотцем или тощим родничком житейского неторопливого быта. А потом долго еще не заживают раны и ссадины несостоявшегося разговора, ноют занозы щепок и колючек, которые и вытаскивать-то страшно, потому как без них и вообще ничего нет — пусто. Диалог глухих — так это принято называть. Но в действительно это выглядит еще хуже: глухие объясняются на пальцах, а здесь и пальцы не помогают, как если бы встретились на симпозиуме, шумят, веселятся, горюют глухие и слепые. И все же хочется надеяться, что тупика нет. Хочется верить, что за ближайшим поворотом не болото, а плес взаимопонимания. Только нужно вот вытянуть, выгрести, проскочить мели. Ведь дело-то не в том, что все мы в одной лодке, а в том, что есть в этой лодке нечто весьма более ценное и важное, чем любой из нас, чего нельзя утопить, бросить, пустить вниз по течению. Стоит попробовать понять друг друга, сегодня это просто необходимо.

Другие цитаты по теме

Войны XX в. с их бесчеловечными приложениями науки способствовали освобождению от оптимистических иллюзий по поводу природы научного знания, которое оказалось нейтральным по отношению к человеческим целям, одинаково хорошо работающим и на благо и во вред человеку.

Те, кто прошел такой путь, знают, что он существует внутри другого психологического измерения. В нем человек меняется так, будто он прожил несколько лет. Если ты скован страхом, ты ничего не заметишь, если внутренне свободен, то никогда этого не забудешь. У тебя остается жгучая тоска по этому иному измерению, а тот мир, из которого ты только что шагнул в неизвестность, сразу становится нереальным и похожим на обычный сон.

Он без труда изучил английский, французский, португальский, латинский. Однако я подозреваю, что он был не очень способен мыслить. Мыслить — значит забывать о различиях, обобщать, абстрагировать. В загроможденном предметами мире Фунеса были только подробности, к тому же лишь непосредственно данные.

Существует ли вправду прогресс человеческого разума, или это лишь фикция, которая тешит наше тщеславие

Он не был яхтсменом, не был и моряком, и тем не менее в первой половине XX века этому человеку удалось совершить плавание, которое смело можно назвать беспримерным.

Я стремлюсь к тому, чтобы любая вера стала объектом насмешек и издевательств. По моему мнению, людей, собравшихся в каком-либо храме для вознесения молитв к Предвечному Существу, надлежит рассматривать в качестве театральных комедиантов. Любому человеку, разумеется, вольно потешаться над игрой подобных актеров.

Безусловно, любовь — это духовная материя, но брак и дорога к нему — это трудная и долгая работа: психологическая, моральная, эмоциональная.

Я сделал одно наблюдение, в истинности которого я убеждаюсь снова и снова, как бы я не противился этому, — я просто не желаю в это верить, — хотя это столь очевидно, что становится чуть ли не осязаемым: у большинства людей отсутствует интеллектуальная совесть.

Заблуждение думать, что решающие моменты жизни, навсегда меняющие ее привычное течение, должны быть исполнены эффектного, кричащего драматизма, эдакий выплеск душевных порывов. В действительности драматизм жизненно важных поворотов невероятно тих. Он имеет так мало общего с грохотом взрыва, столбом пламени или извержением лавы, что поворот — в тот момент, когда он совершается — остается подчас даже незамеченным. Если он начинает свое революционное действие и заботится о том, чтобы жизнь облеклась в новый свет или получила совершенно новое звучание, то делает это безмолвно. И в этом дивном безмолвии его особое благородство.

Люди не умеют жить. Они переживают, что смертны, но… дайте им вечность и они будут только роптать и выражать недовольство – только и всего.