Анатолий Домбровский. Перикл

Другие цитаты по теме

— Ты многого еще не знаешь. Впрочем, многозначение — суета. Нужно знать главное — где хранятся все знания. И брать их оттуда по мере надобности.

— И где же они хранятся, эти знания, молодой мудрец?

— В душе, Аспасия, в душе! Все в нашей душе, она все знает, ибо существует вечно, общалась с богами и всеми мирами. Надо лишь уметь разговаривать со своей душой.

— Ты умеешь?

— Учусь, — ответил Сократ.

— Если мы не можем соединить две красоты, давай соединим две мудрости, — сказала Аспасия.

— А куда девать твою красоту? Знаешь, мудрость приобретается, а красота — дар богов. Нельзя пренебрегать столь великим даром. Да и сильнее она, чем мудрость. Я это знаю, а ты это увидишь.

— Стало быть, ты всю жизнь будешь каменотесом и софистом, — заключил Перикл.

— Нет, — возразил живо Сократ. — Из каменотеса я стану скульптором, ваятелем, а из софиста — философом.

— Философом? Это что же? Объясни, — попросил Перикл.

— Софист — просто мудрый человек. У него на все есть ответ и доказательство. А философ — любит не просто мудрость, но истинную мудрость, он любит в мудрости истину и овладевает искусством обнаруживать ее, а не только искусством убеждать других в том, что ему выгодно.

Если истина и польза — одно и то же, если там больше истины, где больше пользы, и там меньше истины, где меньше пользы, если истина имеет степень истинности, то где та грань, после которой полезная ложь становится полезной истиной?

— Тебе охота язвить? — спросил его Перикл.

— Говорят, что в малых дозах и яд лекарство, — ответил Сократ. — А глупость в любых дозах остается глупостью.

— Это ты о ком? — насторожился Анаксагор.

— Твой Ум, создатель мира, по-моему, лишь большое число, в котором возможны бесконечные перестановки цифр, отчего оно бесконечно меняется. Но почему весь мир должен следовать за этими перестановками? Я думаю, что либо твой Ум глуп, забавляясь с миром столь недостойным образом, либо мир глуп и безволен, следуя твоему Уму в его бессмысленной игре.

— С чем же нам сравнить ум? — спросил Сократ.

— Со светом, — ответил Перикл. — Свет, который пробивает тьму и позволяет уверенно двигаться вперед. Этот свет — свет души. Душа глупцов не светит. Да они и не идут вперед, а лишь кружат по проторенным путям и тропам, не ведая ни прошлого, ни будущего.

— Красиво сказано, Перикл. Но смотри, какую ты допустил оплошность. Умные, освещая путь, пробиваются вперед ценою великих усилий души, а глупцы следуют за ними по проторенной дороге, не ведая забот. Получается, что умные работают ради глупцов. Не глупцы ли они?

... я хочу, чтобы Перикл влюбился, чтобы сердце его расцвело от этого сладкого чувства, чтобы он понял, как дороги могут быть друг другу люди и как может быть ужасна потеря, когда они лишаются друг друга, как много в жизни иного смысла, кроме того, что содержит в себе власть и подчинение, как много счастья в разделенной любви, а не только в победе и как нужно беречь всех, кто живет одновременно и рядом с тобой, не только для них беречь, для их благополучия, и не столько для них, но и для себя. Для себя — прежде всего.

Говорят же, что душевный покой дороже всех благ. Если уж говорить об истине и пользе, то истина ближе к общей пользе, чем к личной. Хороший гражданин — существо общественное. Истинно то, что полезно всем в конечном итоге. Это подлинное знание о подлинной пользе. Оно же скрыто в нашей душе, сопричастной богам и бессмертию.

— А не боишься, что эта юная красота затмит твою зрелую красоту?

— Ты сам говорил, что не бывает половины красоты, или трети, или четверти. Красота или есть вся сразу, или её вовсе нет. Так что одна красота не может затмить другую, не правда ли, Сократ?

Ты говоришь как богиня: и красиво и правду.