— Вот ваша линия обороны, покажи, где твой полк. Покажи.
— Я не знаю. Я в картах не разбираюсь, я с картами дела не имел.
— Утром вас расстреляют. Во имя победы великой Германии. Русский солдат — патриот. Красиво, но скучно.
— Вот ваша линия обороны, покажи, где твой полк. Покажи.
— Я не знаю. Я в картах не разбираюсь, я с картами дела не имел.
— Утром вас расстреляют. Во имя победы великой Германии. Русский солдат — патриот. Красиво, но скучно.
— Пей. Ты храбрый солдат. Ешь.
— После первой не закусываю.
— А фюрер?
— Да застрелится ваш фюрер в подвале рейхсканцелярии.
— Как это может произойти?! Как вы можете нас победить?! Ты! Щенок! Ты представляешь себе, что такое германская военная машина? Майнштайн, Гудериан, Паулюс, фон Кляйст!
— Здесь, в Сталинграде, с осени сорок второго года по январь сорок третьего пройдут крупные бои в которых ваш хвалёный Паулюс окажется в плотном кольце и попадёт в плен. А мы, в свою очередь, начиная с волжской воды пойдём наступать, и потихонечку, потихонечку, потихонечку пойдём... на Берлин.
— Дай посмотрю... Ничего, жить будешь. Тащи давай!
— Может, зелёночка... спиртик, бинтик?
— Может, тебе ещё сиську дать?! Тащи быстрей!
— Вам это может показаться бредом, но мы ваши потомки.
— Мы из будущего…
— Я же говорил, ребят контузило.
— Кто подпишет капитуляцию Германии?
— Со стороны Советского Союза маршал Жуков, со стороны США генерал Паттон, — со стороны Франции, которая...
— Что?! Франция?! Эти трусливые полужиды тоже нас победили?!
— Конечно. Она же входит в антигитлеровскую коалицию.
— Это наша артиллерия лупит, нас не зацепят!
— А если зацепят?
— Ах если?!?! Ой, мама, а если я беременна! Ползи давай, щас в будку дам!
— О чем вы мечтаете?
— О том же, о чем и все. Когда война проклятая кончится, и как потом счастливо жить будем.
— Ну войну-то выиграем, это я вам гарантирую. Но вот счастливого будущего не обещаю…
— Старшина Емельянов сказал про портсигар. Знаешь такого?
— Знаю. Золотой мужик, Емельянов. От смерти меня спас.
— Нас тоже. Погиб. Нас прикрывал.
— Как, погиб? Когда? Жаль старшину.
— Ты бы лучше себя пожалел.
— Война идёт, кто себя жалеет, только шкуры трусливые.
— Не все же у нас такие герои, как ты.
— Что-то ребята я вас не понимаю.
— А поймёшь, так обосрёшься. Когда узнаешь, что в двадцать первом веке по Москве будут ходить бритоголовые парни в чёрной одежде, со свастикой, и вскидывая руки кричать «Хайль Гитлер!»
— Ну, это как повезёт, и как работать будешь.
— Пацаны Ашота, конкурента нашего, копают с металлоискателями и всякими там приблудами, так они за месяц по полштуки баксов зарабатывают.
— А что же ты с Борманом трёшься? Шёл бы к хачикам.
— Ха, ха! А с Борманом мы за два месяца четыре срубили. У него нюх. Ни одной пустой ямки не выкопал. И без всяких металлоискателей.
— Что, везучий такой?
— Нет, образованный, в универе на истфаке учился, пока не выгнали. Стуканул кто-то про его бизнес.
А мы с ним в один детский сад ходили. Метафорически выражаясь — выросли на одном горшке.