Я истовая революционерка, и пока мир не изменится к лучшему, не видать мне покоя.
— Я скоро уеду.
— Скоро — это слишком медленно. Можно пораньше как-то, чем скоро?
Я истовая революционерка, и пока мир не изменится к лучшему, не видать мне покоя.
— Я скоро уеду.
— Скоро — это слишком медленно. Можно пораньше как-то, чем скоро?
— Где ты бомбу взяла?
— Сама собираю.
— Собира... Нет, ты слышала? Она собирает бомбы. Меня в летнем лагере учили корзинки плести.
— Спорт — ещё один опиум для народа.
— Слушай, твои соратники считают, что опиум должен быть опиумом для народа.
Важнее всего не знать и понимать мир, а менять его.
У меня был мозгоправ — жёсткий фрейдист. Никогда не говорил и не шевелился. Однажды я пришла и легла на кушетку. Кажется, минуты через три его шарахнул инфаркт, и он умер, а я не поняла и проговорила 55 минут. Кажется, это был самый продуктивный сеанс за все время.
Человек, который отошел от мира и располагает возможностью наблюдать за ним без интереса, находит мир таким же безумным, каким мир находит его.
Я уверен в одном: то, что нам разрешено видеть, осязать и осмысливать, — это лишь капелька в море жизни. Если бы мир был настолько же примитивен, насколько он нам показан, то этот мир не смог бы существовать.
Вот будет смешно, если не успеют уничтожить мир перед его концом.
Существует столько разных миров и разных звезд. Мы имеем лишь один мир, но при этом живем в разных мирах.
Мир дорого заплатил за то, чтобы стать таким, как сейчас, и пусть он не идеален, но в нём можно жить. И всё же кое-чего не хватает — всегда ведь чего-нибудь не хватает?