Я истовая революционерка, и пока мир не изменится к лучшему, не видать мне покоя.
— Я скоро уеду.
— Скоро — это слишком медленно. Можно пораньше как-то, чем скоро?
Я истовая революционерка, и пока мир не изменится к лучшему, не видать мне покоя.
— Где ты бомбу взяла?
— Сама собираю.
— Собира... Нет, ты слышала? Она собирает бомбы. Меня в летнем лагере учили корзинки плести.
— Спорт — ещё один опиум для народа.
— Слушай, твои соратники считают, что опиум должен быть опиумом для народа.
У меня был мозгоправ — жёсткий фрейдист. Никогда не говорил и не шевелился. Однажды я пришла и легла на кушетку. Кажется, минуты через три его шарахнул инфаркт, и он умер, а я не поняла и проговорила 55 минут. Кажется, это был самый продуктивный сеанс за все время.
Человек, который отошел от мира и располагает возможностью наблюдать за ним без интереса, находит мир таким же безумным, каким мир находит его.
Бог уже наказал нас. Теперь мы должны либо стать братьями и выжить, либо умереть, как глупцы.
Я уверен в одном: то, что нам разрешено видеть, осязать и осмысливать, — это лишь капелька в море жизни. Если бы мир был настолько же примитивен, насколько он нам показан, то этот мир не смог бы существовать.
Лицемеру вся вселенная кажется лживой — она неосязаема, она превращается под его руками в ничто.