Что же ты делаешь папа
Я так хочу стать ребёнком
Там где вы счастливы с мамой
Перемотать бы плёнку!!!
Что же ты делаешь папа
Я так хочу стать ребёнком
Там где вы счастливы с мамой
Перемотать бы плёнку!!!
Если на дне капля воды,
В ней шумит море.
Знаю слеза, даже одна
Принесёт горе.
Все племя Адамово — тело одно,
Из праха единого сотворено.
Коль тела одна только ранена часть,
То телу всему в трепетание впасть.
Над горем людским ты не плакал вовек,—
Так скажут ли люди, что ты человек?
Откуда берутся слёзы? Наверное, у человека есть невидимый мешочек, куда попадают все его горести и превращаются в воду. А потом, когда мешочек наполняется, он лопается, и вода вытекает нескончаемыми потоками.
У каждого из нас представление о счастье разное — у горя оно одинаково.
Лица у всех серьёзные,
Мало кто улыбается,
А между тем, ЧУДО – каждый миг:
Живём, дышим,
Купаемся в лучах солнца, рожаем детей…
Какой в этом смысл – если нет радости?
Сила там – где любовь, папа, я точно знаю!
Кто-то думает – что в деньгах,
Кто-то — что в стволе пистолета.
В моей жизни было и то, и другое …Порожняк.
Не дай Бог умереть за это.
Нет таких счастливчиков, которые живут блаженной безоблачной жизнью, как нет и тех, кто пускай и в самом горестном и бедственном существовании не находил бы хоть какую-то отраду.
Есть такая поговорка: кто в горе родится, у того счастливая жизнь.
— Даже сейчас, — сказал он, погладив мечи сквозь ткань. — Даже сейчас я не могу о них плакать.
— Другие могут говорить что угодно, — Лютиэн положила на его руку свою ладонь. — Но я-то знаю, что твое горе не меньше, а больше слез.
Я превращусь в твою слезу от огорчения,
Я буду биться об асфальт, готов я плоть свою порвать
Лишь для того, чтоб свое сердце показать.
Так бедная страдалица старалась утешить других и саму себя. Она достигла желанного умиротворения. А я, истинный убийца, носил в груди неумирающего червя, и не было для меня ни надежды, ни утешения. Элизабет тоже горевала и плакала; но и это были невинные слезы, горе, подобное тучке на светлом лике луны, которая затмевает его, но не пятнает. У меня же отчаяние проникло в самую глубину души; во мне горел адский пламень, который ничто не могло загасить.