У меня был опыт работы с разными режиссерами — мужчинами и женщинами. Мне кажется, что люди гораздо сложнее воспринимают прямую команду, просьбу, угрозу или что-то еще от женщины. Это почему-то очень сложно для людей.
Я никогда не рассматривала внешность как козырь и эту карту не разыгрывала. Оказалось, это во многом освобождающая позиция — не зависеть от своей внешности.
В детстве я была уродиной. Выглядела как этакая… старушенция. Носила очки, пластинку для исправления зубов, немыслимую шестимесячную завивку. До сих пор побаиваюсь смотреть на свои детские фотографии.
Я вырос в Индии. На дереве перед домом моей бабушки висела отрубленная голова цыпленка. Я как-то спросил: «Ба, зачем?» — «Чтобы отпугивать призраков». В тех краях было так принято.
Я не политик и даже не общественный деятель, не организатор каких-нибудь движений. Но гражданский протест готов поддержать, поскольку ситуацией в стране тоже не доволен. Тот протест, что был в 2011—2012 годах, не кто-то слил, он сам слился — возвратная форма. И никто его не поднимал — он сам поднялся. А недавно поднялась новая волна — так называемой школоты. И я не думаю, что ее поднял Навальный: его расследования дали повод выйти на улицы. А что такое настроение накопилось, причем у совсем юных, оказалось неожиданностью для всех.
Я любознательна, это и есть сущность актерства. Мне просто интересно, какого это — быть вами…
Я люблю сниматься в комедиях, но люди не дают мне достаточно шансов для того, чтобы сделать это. Вот одна из причин, отчего я совершенно без ума от «Маньчжурского кандидата» — это дало мне возможность быть смешной!
«Под сенью крон» — это фильм про мою жизнь. Моей матери, к примеру, он просто понравился. А отец сказал, что это шедевр.
В молодости я порывалась изменить свой длинный нос, но вовремя поняла, что мой нос — мой характер.
Я ничего не делаю напоказ. В моих соцсетях если и появляется реакция на события, то только потому, что не появиться уже не может. Когда случилась беда с Серебренниковым, я об этом написала. Когда случилась беда с журналистом Голуновым, которому наркотики подкинули, я об этом написала. Можете называть это политическим жестом, можете называть это сердечной болью еврейской мамочки. Но чем отличается гражданская позиция от сердечной боли? Ничем.
Я — поклонница Софи Лорен, и мой муж тоже. С теx пор как он увидел ее выходящей из моря, он так и не пришел в себя.
Cлайд с цитатой