Трупы никак не способны повлиять на наши эмоции. Они могут лишь поведать правду без прикрас.
Я настолько был восхищен устройством человеческого тела и своими находками, что ни разу не испытывал отвращения.
Трупы никак не способны повлиять на наши эмоции. Они могут лишь поведать правду без прикрас.
Я настолько был восхищен устройством человеческого тела и своими находками, что ни разу не испытывал отвращения.
Я перестал пытаться ограждать скорбящих от их горя, вместо этого начав стараться как можно более мягко преподносить им правду — при этом признавая, что правда не всегда простая и цельная.
У судмедэксперта, в отличие от обычных патологов, есть пациенты. Только, в отличие от пациентов всех остальных врачей, его пациенты мертвы изначально.
Сложно поверить, насколько сильно тело человека напоминает висящие в мясной давке туши, если его разделать до костей, а также насколько человеческие мышцы могут быть похожи на стейк.
Работа с трупами помогла мне понять, что смерть может наступить совсем внезапно, так что я умею по-настоящему наслаждаться тем хорошим, что дает жизнь.
Истина основана на знаниях, так что она запросто может быть искажена неполными знаниями.
Я обманывал себя, убеждая, будто можно отделить собственные эмоции от всего, с чем мне приходится иметь дело: от свидетельств бесчеловечных поступков людей по отношению друг к другу.
Кровь была не просто красной — она была алой. Желчный пузырь был не просто зелёным — это был зелёный цвет листвы в джунглях. Мозг белый и серый — причем серый не как ноябрьское небо, а как серебристая рыба в воде. Печень не просто коричневая, как школьная форма, а насыщенного коричнево-красного цвета свежевспаханного поля.
Мне нравилось в моей работе ее разнообразие — за одну неделю я мог столкнуться с самоубийством, отравлением, утопленником, жертвой поножовщины, различными случаями внезапной естественной смерти.
Я стал судебно-медицинским экспертом, чтобы вскрывать правду. Я должен стоять за правду горой, как бы сильно меня ни убеждали ее исказить.