Смерть — это скука. Для живых она еще тяжелее, чем для усопших, которым, по крайней мере, не приходиться беспокоиться о том, когда сесть и когда встать, или когда позволить себе слабую улыбку и когда бросить трагический взгляд в сторону.
Я выяснила, что одна из примет поистине великого ума — это способность изображать глупость в случае необходимости.
Сочиняя ложь, очень важно придумать правильное количество подробностей: слишком много или слишком мало — и тебя выведут на чистую воду.
Хотя это звучит ужасно, но скорбь – забавная штука. С одной стороны, ты нем, но с другой – что-то внутри отчаянно пытается проковырять путь обратно к нормальному состоянию: сделать веселое лицо, выскочить, словно черт из табакерки, и сказать: «Улыбайся, черт тебя дери, улыбайся!»
Юное сердце не может долго быть угрюмым, и я уже чувствовала, что мышцы моего лица устали скорбеть.
Я проверила многочисленные ловушки, которые всегда оставляю для неосторожных нарушителей: волоски на шкафах, смятые клочки бумаги, там и сям рассованные по ящикам (исходя из предположения, что ни один воришка не сможет удержаться и не расправить их) и, за каждой из внутренних дверей, наперсток, до краев наполненных раствором слаборастворимого ферроцианида железа, или желтой кровяной соли, который, если его пролить, не отмоют и семь горничных с семью швабрами за полгода.
— Она нуждается не в утешении, — сказал Дитер, — а в женском плече. Вы понимаете, что я имею в виду?
Что ж, женское плечо — это женское плечо. Что тут непонятного.
Решение, типичное для де Люсов: бесспорно логичное и одновременно безумное, словно мартовский заяц.
Может быть, со временем я найду противоядие от горя. Но сейчас я могу только молча жалеть его.
Есть некоторые звуки, которые не должны слышать дети, пусть я даже уже не ребенок, и самый главный звук — плач родителя.
Смерть — не более чем простой маскарад — да и жизнь тоже! — и они обе искусно кем-то отрежессированы, каким-то закулисным небесным Маттом Уилмоттом.
Все мы марионетки, поставленные на сцену Богом — или Судьбой, или Химией, называйте как хотите, — где нас надевают, словно перчатки, на руки и управляют Руперты Порсоны и Матты Уилмотты мира. Или Офелии и Дафны де Люсы.
Мне хотелось заулюлюкать!
Единственный сосуд, в котором можно изучать душу, — это живое человеческое тело, поэтому ее так же сложно изучать, как и мексиканские прыгающие бобы.
Cлайд с цитатой