Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому она падает и будет падать.
Когда у нас появляются дети, то все свои слабости, как то: склонность к компромиссам, к мещанству — оправдываем так: «это для детей».
Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому она падает и будет падать.
Когда у нас появляются дети, то все свои слабости, как то: склонность к компромиссам, к мещанству — оправдываем так: «это для детей».
Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо её притеснители выходят из её же недр.
— Ну как там, в деревне? По-моему веселей стало, а? Люди как-то веселей смотрят...
— Что Вы! Иной раз прямо не знаешь, куда деваться от этого веселья! Вот так, знаете, просто целая улица как начнёт хохотать — ну спасу нет. Пожарными машинами отливают...
— О как! А отчего же это они?
— А вот, весело... Да я по себе погонюсь: вот бывает, встанешь утром, ещё ничего-ничего, ешо не завтракал, а уже смех берет. Черт-те не знает что такое, вот смешно, и всё. Да удержу ведь нету, никак ведь не остановишься.
Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку, а моряки и тюрьмоведы должны глядеть, в частности, на Сахалин, как военные на Севастополь.
Кому нести печаль свою?
Кругом сплошное айлавью,
Повсюду эти здания
Для бракосочетания.
Ну где найти лекарство
От женского коварства?
Они все время тащат нас
В одно и то же место – в ЗАГС.
Разок поцеловался – женись.
Чуть-чуть пообнимался – женись.
За ручку подержался – женись.
Женись и по уши влюбись.
Пейзаж невозможно писать без пафоса, без восторга, а восторг невозможен, когда человек обожрался.
У очень хорошего человека такая физиономия, что его принимают за сыщика; думают, что он украл запонки.
В городе можно прожить, зажав свои израненные сердце и душу в кулаке, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах.