… здесь всегда ты найдешь свой приют,
и окажешься кстати и к месту,
и души нестерпимые тяготы
незаметно и тихо уйдут,
и горя обрыв отвесный
страховкой будет обтянутым.
Отдай мне свой внешний мир — я его украшу.
Подари мне внутренний — и я его преображу.
А лишишься ты обоих — я всегда останусь с тобой!
Легко причинить зло.
Легко заплакать от горя.
Трудно удержаться на высоте.
Трудно остановиться вовремя.
Если к тебе зачем-то приходят в голову мысли,
их гони от себя скорее, покуда не привязались.
Они не твои, запомни, и думать их на досуге
не лучше, чем где-то краденое развешивать на веревке.
Тебя, вероятно, могут однажды за них уважить,
сказать: посмотрите, этот чего у себя имеет;
но только взгляни — увидишь, что ты за колючим забором
и выйти один наружу навряд ли уже сумеешь.
Проволоки эти стальные — привычки о разном думать,
шипы, что торчат в беспорядке — отдельные мысли,
сужденья;
и куда не посмотришь, свой мысленный взор не кинешь —
сразу новый кусок отменной ограды строишь.
Там, за забором, жизнь, живая, как говорится,
розы и рододендроны, а может, простая сныть;
ходят животные твари, секвойи растут, баобабы
синеют горы и реки, желтеют пески пустынь.
Но это возможно, так, а может, совсем неправда,
а пока что надежно видно то, что забора внутри:
вырезанные из серой бумаги различные изображенья
того, из чего составлен, как говорят, настоящий мир.
Человеку, пишущему сочинение
на душу приходят сомнения,
так же идущие свыше,
как и то, что он пишет.
Особе одной из столицы
надоели знакомые лица.
Но в провинции сплошь
то же тождество рож;
остается одно — удавиться.
Четверостишие — не эпос:
мгновенье дня, штришок судьбы,
иль одинокий звук трубы,
которая ни с кем не спелась.
Стихи должны звучать, как перезвон
колоколов высокого собора,
и мысль их должна питать, и стон,
и смех, и тишь, и даль простора.
И лишь один поэт их может оценить,
да парка, ткущая нетленных судеб нить.
Настоящее вдохновение
посещает поэта редко, ибо строптиво,
а в остальное время
он пишет стихи, как оно приходило.
Cлайд с цитатой