Он знает, отныне и навсегда, что женщина — это боль. Сначала — от татуировки на руке, а потом — от воспоминания.
Если бы он была мужем её матери, то уже давным-давно ушла бы от неё. Не выдержала бы такого холода. Потому что её мать способна быть холодной, как жидкий азот.
Уже тогда, хотя то, что происходило между нами, нельзя было назвать отношениями, я начала согласовывать свою жизнь с его планами. Уже тогда я ждала телефонного звонка, сигнала домофона или звонка в дверь. Уже тогда я не выносила уик-эндов, радовалась понедельникам и беспрестанно проверяла сотовый телефон. Так что любовницей я стала очень быстро. Он даже еще не знал об этом.
Я пьяная. Но от вина только самую малость. А больше всего от воспоминаний. Спасибо тебе за то, что ты есть. И за то, что я могу быть.
Она не хотела утром вставать вместе с ним. Для мужчины, пожалуй, это самое очевидное доказательство отторжения.
Она не знает, чего она больше ждала: этого признания или этой ночи.
Он давал всё и ничего не хотел взамен. Совершенно ничего. Никаких обещаний, никаких клятв, что «только он и никто другой». Попросту ничего. Это был единственный ужасный недостаток. Не может быть для женщины большей муки, чем мужчина, который так верен, так любит, такой неповторимый и который не ждет никаких клятв. Он просто существует и дает уверенность, что так будет вечно. Вот только боишься, что вечность эта — без всяких стандартных обетов — будет короткой...
У них (тридцатилетних) была нормальная, умеренная эрекция, но они были слишком начитанными. Они начитались инструкций по обслуживанию клитора, знали всё о вступительной игре и окситоцине и воспринимали меня как домашний кинотеатр. Нажми здесь, поверни ручку там, держи две вжатые кнопки минимум пять секунд – и получишь наилучшее качество изображения и наилучший звук. Но это не действовало. Женщины всё-таки не шкафы из «ИКЕИ», которые можно смонтировать по инструкции.
Источником самых сильных эмоций и самой глубокой тоски были женщины. Женщины, которых здесь не было. И больше всего зла рыбакам, насколько помнится, тоже приносили женщины. Те самые, которых не было.
... Вы хотите уподобиться серой мыши — гермафродиту. Вы просто хотите сделаться незначительной, маленькой, несущественной. Какое отчаяние толкает вас к тому, чтобы перестать быть женщиной? Я не знаю, какое, но знаю, что ни один мужчина, даже тот, который умер, не хотел бы этого. Потому что вы слишком красивы.
Ей хотелось только пить и тосковать. А временами ей хотелось ещё и умереть. Лучше всего от приступа воспоминаний.
Cлайд с цитатой