Он вероломно похищал бессмертие, словно Прометей мрачного и темного мира, крадущий сияющий огонь.
Можно себе представить, какой великой способна стать любовь, если у тебя в распоряжении целая вечность, чтобы лелеять и оберегать ее.
Он вероломно похищал бессмертие, словно Прометей мрачного и темного мира, крадущий сияющий огонь.
Можно себе представить, какой великой способна стать любовь, если у тебя в распоряжении целая вечность, чтобы лелеять и оберегать ее.
Красота – это не предательство, а земля, не нанесенная на карту, страна, где можно совершить тысячу роковых ошибок, дикий и безразличный рай без указателей добра и зла.
— Теперь я не чувствую боли, и меня не мучает сознание собственной греховности, — говорит он.
— А что вообще ты чувствуешь? — спрашиваю я. — Или твоя свобода заключается и состоит в отсутствии способности чувствовать? Ни горя, ни жажды, ни радости, ни восторга?
Теперь для меня не имело никакого значения, существует ли на самом деле Бог. Он остался частью мрачного и унылого царства, все сокровища которого были давным-давно разграблены, тайны раскрыты и в котором давно уже погасли все огни...
Никогда еще такое знакомое небо не казалось мне поистине благословенными небесами...
Всю свою жизнь я прожил среди тех, кто ничего не создавал и не стремился что-либо изменить.
Быть может, я вовсе не чуждый людям изгой, а только неясное воплощение совершенства человеческой души?
– Утрата веры в Бога, возможно, и есть первый шаг к невинности, – продолжал он, – утрата чувства греховности и желания повиноваться, отказ от неискренней печали по поводу того, что кажется утраченным.
– Значит, ты называешь невинностью не отсутствие опыта, а отсутствие иллюзий?
– Скорее отсутствие потребности в иллюзиях. Любовь и уважение к тому, что находится рядом с тобой, перед твоими глазами.