— Его выписывают.
— Как выписывают?!
— Лобанов, от тебя живым никто не уходил?! Не знаешь, как выписывают?
— Его выписывают.
— Как выписывают?!
— Лобанов, от тебя живым никто не уходил?! Не знаешь, как выписывают?
— Андрей Евгеньевич, можно мне сегодня на похороны?
— Рано, я скажу, когда пора.
— У меня ж муж мой помер. Сегодня похороны, от чего я у вас-то оказалась.
— А, ну тогда конечно.
— Ты будешь моим рабом, бессловесным, бесправным существом, готовым исполнять все мои прихоти.
— Все?
— Ну, почти все — для некоторых ты не подходишь.
— Вот у Сысоева — перелом бедренной кости, а рентген где?
— Ну там и так всё ясно: где болит — там и перелом.
— В слове «стеклянный» сколько «н»?
— Сколько? Сколько надо! Одна!
— «Стеклянный», «оловянный», «деревянный» — запомни эти три слова на всю жизнь.
— Зачем?
— Во-первых, это про тебя, а во-вторых, они пишутся с двумя «н»!
— А ты знаешь, Лобанов, что мозг динозавра был с грецкий орех?
— И чё?
— Ну как чё? Этот факт должен вызывать у тебя зависть.
— Лобанов, ты за последнее время столько накосячил, что если я тебя сожгу на костре, то всё равно попаду в рай
— Что ещё-то?
— Ну как — что? Загибай пальцы, пока они есть...
— Ты уснул в туалете у меня дома!
— Ну я пьяный был.
— Волшебное оправдание, волшебное, но ты же не только уснул, ты же там ещё и закрылся, НА ВСЮ НОЧЬ! ПАДЛА!
— Давай вазелин скорей, сейчас не дай Бог этот фашист придет, блин, в больнице столько нормальных врачей, нам эта падла досталась!
— Я тебя тоже люблю, Лобанов!