Евгений Замятин. Мы

Сталь – ржавеет; древний Бог – создал древнего, т. е. способного ошибаться человека – и, следовательно, сам ошибся. Таблица умножения мудрее, абсолютнее древнего Бога: она никогда – понимаете: никогда – не ошибается.

0.00

Другие цитаты по теме

Секундная скорость языка должна быть всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот.

Разряд — самое подходящее определение. Теперь я вижу, что это было именно как электрический разряд. Пульс моих последних дней становится всё суше, всё чаще, всё напряжённей — полюсы всё ближе — сухое потрескивание — ещё миллиметр: взрыв, потом — тишина.

А что, если не дожидаясь – самому вниз головой? Не будет ли это единственным и правильным, сразу распутывающим все?

— Я не позволю! Я хочу, чтоб никто, кроме меня. Я убью всякого, кто... Потому что вас — я вас — -

Я увидел: лохматыми лапами он грубо схватил её, разодрал у ней тонкий шёлк, впился зубами — я точно помню: именно зубами.

Уж не знаю как — I выскользнула. И вот — глаза задёрнуты этой проклятой непроницаемой шторой — она стояла, прислонившись спиной к шкафу, и слушала меня. Помню: я был на полу, обнимал её ноги, целовал колени. И молил: «Сейчас — сейчас же — сию же минуту...»

Острые зубы — острый, насмешливый треугольник бровей. Она наклонилась, молча отстегнула мою бляху.

— «Да! Да, милая — милая», — я стал торопливо сбрасывать с себя юнифу. Но I — так же молчаливо — поднесла к самым моим глазам часы на моей бляхе. Было без пяти минут 22.30. Я похолодел. Я знал, что это значит — показаться на улице позже 22.30. Все мое сумасшествие — сразу как сдунуло. Я — был я. Мне было ясно одно: я ненавижу её, ненавижу, ненавижу!

Расскажи что-нибудь детям — все до конца. А они все-таки непременно спросят: «А дальше, а зачем?». Дети — единственно смелые философы.

Я чувствую себя очень виноватой. Ясно, что должна быть не «просто-так-любовь», а «потому-что-любовь». Все стихии должны быть.

Человек перестал быть диким животным только тогда, когда он построил первую стену. Человек перестал быть диким человеком только тогда, когда мы построили Зеленую Стену, когда мы этой Стеной изолировали свой машинный, совершенный мир – от неразумного, безобразного мира деревьев, птиц, животных…

Ножницы-губы сверкали, улыбаясь.

— Плохо ваше дело! По-видимому, у вас образовалась душа.

Душа? Это странное, древнее, давно забытое слово.

Мы говорили иногда «душа в душу», «равнодушный», «душегуб», но душа...

— Это… очень опасно, — пролепетал я.

— Неизлечимо, — отрезали ножницы.

естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны…