— А-а-а, еще одна параноидальная улыбка, — сказал Сфинкс, входя в спальню. — Одним весельчаком больше стало.
Он внимательно посмотрел на меня, на медведя Рыжей, которого я крепко держал, потому что пообещал стеречь, хотя так и не сумел выговорить это вслух, посмотрел и отвернулся.
Я понял, что папка набита мной: моими оценками, характеристиками, снимками разных лет — всей той частью человека, которую можно перевести на бумагу.
Что такое «видеть», Слепой не понимал. А поняв умом, не мог представить. Долгое время понятие «зрячий» ассоциировалось для него только с меткостью. Зрячие били больнее.
— Ну вот... — Черный выдержал паузу, как будто боялся, что его опять перебьют — ... в сказках иногда встречаются добрые феи, и все такое. У меня не бог весть какая интересная сказка, но фея тоже имеется. И не одна. Кажется, их две, и еще два, как бы поточнее выразится... фея, что ли? В общем, у них имеются водительские права, и они предложили мне свою помощь...
Все зааплодировали, а я стал думать, кто такие эти четверо фей, откуда они взялись и зачем им помогать Черному, и чем дольше я обо всем этом думал, тем меньше мне это нравилось. Им неоткуда было взяться, кроме как из Наружности, а я точно знал, что в Наружности бескорыстные феи давно перевелись.
Есть такие фразы, против которых мозг вырабатывает защитные реакции, и первая из них — ни о чем больше не спрашивать.
— Дневник должен быть честным. Если встретили без восторга, так и надо писать.
— А если восторг был, но спрятанный в душе?
— Я пишу о том, что вижу, а не о том, где от меня чего спрятали.
Найди свою шкуру, Македонский, найди свою маску, говори о чем-нибудь, делай что-нибудь, тебя должны чувствовать, понимаешь? Или ты исчезнешь.
По мне, так ты лучше переживай себе потихоньку, чем веселиться от каких-то невеселых вещей. Это будет более нормально.
Cлайд с цитатой