Я привык улыбаться людям,
И быть может вполне,
В час, когда я несчастлив буду,
Кто-то улыбнется мне.
Я привык улыбаться людям,
И быть может вполне,
В час, когда я несчастлив буду,
Кто-то улыбнется мне.
Есть закон, по которому перед страшными, всё меняющими ударами человеку всегда посылаются минуты вот такого маленького счастья.
Я встречал бескорыстных, верных во всём,
По-детски светлых и чистых в сердце своём,
Наверно, просто нам близко то, чем мы сами живём.
Живи так – чтобы люди, столкнувшись с тобой, улыбнулись, а, общаясь с тобой, стали чуточку счастливей.
В несчастье вряд ли весел тот,
Кто даже в счастье хмурится, тоскуя и скорбя.
Но я хитрей моих забот.
Когда беда грозит, я повторяю про себя:
«Будь что будет! Ропот не поможет.
Не навсегда
Твоя беда.
Пускай с надеждой век твой будет прожит!»
Какой смысл гоняться за счастьем, если не можешь разглядеть его прямо у себя под носом?
В жизни нет ничего дороже любви. Все мы не очень счастливы, потому что в нас мало любви. А может и любви в нас мало, потому что мы несчастны?
Печаль, у меня есть для тебя ответственная работа. Только оставайся в этом кружке из мела, чтобы вся грусть оставалась внутри!
Нельзя танцевать «зачем-то» или «для чего-то». Танец — ради танца. Не он для нас, а мы для него. Пока есть танец, того, кто танцует, нет. И это — самое главное. Единственная наша корысть состоит в том, что когда танец закончится, мы можем быть совершенно уверены, что рано или поздно начнется новый. И это такое счастье, что я каждый день готова плакать от зависти к самой себе.