Отойдите как можно дальше от места, с которого меня можно понять неправильно.
— Затрас, когда ты встретишь меня в прошлом, ты не должен говорить ничего, что может изменить будущее. Ты понимаешь?
— Да, да, Затрас понимает. ... нет, Затрас не понимает. Но сделает. Затрас хорош в делании, не в понимании.
... и все забегали, ухаживая за заболевшим Шариковым. Когда его отводили спать, он, пошатываясь в руках Борменталя, очень нежно и мелодически ругался скверными словами, выговаривая их с трудом.
Когда думаешь об еде, то на душе становится легче, и Тетка стала думать о том, как она сегодня украла у Федора Тимофеича куриную лапку и спрятала ее в гостиной между шкафом и стеной, где очень много паутины и пыли. Не мешало бы теперь пойти и посмотреть: цела эта лапка или нет? Очень может быть, что хозяин нашел ее и скушал.
— Между прочим, Вы меня не так поняли!
— Да как же тебя понять, кoли ты ничего не говоришь?
Событие — трагедия местного разлива. Задача матери — Согнать злость на Насте за истерику Маши. Задача Насти — показать тетушке свое старание.
Птицы дерутся, как актрисы из-за ролей. Актриса хвастала безумным успехом у аудитории. Она говорила: «Меня рвали на части!». Я спросила: «А где вы выступали?». Она гордо ответила: «В психиатрической клинике».
Если грубо обобщать, то моя точка зрения очень проста: мат — это, в общем, такая же часть русского языка, как любое другое слово. Соответственно, употреблять его можно только к месту. Например, слово «монитор» (или любое другое) мы употребляем там, где этого требует смысл предложения («Монитор заляпан какой-то гадостью»), а не там, где мы хотим («Я шёл по монитор улице и кушал плюшку монитор»). С матом — та же ситуация.
Если ты едешь верхом не на лошади, а на вязанке дров, первое правило – ни с кем не раскланивайся, будь то хоть сама королева.
Я могу время от времени произносить длинные и умные слова, говорить слишком быстро, вставлять в разговор имена, показывающие мой высокий культурный уровень, — в общем, выламываться, изображая этакого мэтра, но если это создает впечатление, будто мне нравятся манеры подобного пошиба в других, так я уж лучше буду лопотать до конца моей жизни какое-нибудь «биббли-буббли-ваббли-снибли бу-бу нафиг», читать исключительно Джорджет Хейер, смотреть только Санта-Барбару, играть в бильярд, нюхать кокаин, надираться до поросячьего визга и никаких слов длиннее, чем «мудак» и «хер», не произносить.
Августина не подвела, даже ждать ее толком не пришлось – каких-то тридцать девять минут… Букет остался свежим.
Cлайд с цитатой