Пусть наши дети заимеют богатых родителей.
Принципы нужно нарушать, а то какое же от них удовольствие!
(Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.)
Пусть наши дети заимеют богатых родителей.
Принципы нужно нарушать, а то какое же от них удовольствие!
(Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.)
Бешенство надо разгонять весельем, а не злобой.
Бешенство надо разгонять весельем, а не злобой.
Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.
Чек настолько же благонадежен, насколько неблагонадежны вы!
— Великолепная девушка, не правда ли? — спросил он.
— Не знаю, Готтфрид, — ответил я. — Не особенно к ней приглядывался.
Он некоторое время пристально смотрел на меня своими голубыми глазами и потом тряхнул рыжей головой:
— И для чего ты только живешь, скажи мне, детка?
— Именно это хотел бы я и сам знать, — ответил я. Он засмеялся:
— Ишь, чего захотел. Легко это знание не дается.
Чем меньше знаешь, тем проще жить. Знание делает человека свободным, но несчастным. Выпьем лучше за наивность, за глупость и за все, что с нею связано, — за любовь, за веру в будущее, за мечты о счастье; выпьем за дивную глупость, за утраченный рай!
Заходите, детки! Согреемся воспоминаниями. Ах, вспомним же чудесное время, когда мы были ещё хвощами и ящерицами, — этак пятьдесят или шестьдесят тысяч лет тому назад. Господи, до чего же мы опустились с тех пор...
Час теней… Час одиночества… Час, когда коньяк кажется особенно вкусным.
Я не хочу никаких детей и никакой жены, кроме тебя. Ты мой ребенок и моя жена.