— Как вы сохраняете красоту в свои годы?
— Пятьдесят процентов — это природа. Пятьдесят процентов — это эмоциональный настрой. Надо очень захотеть быть стильной и красивой. Быть уверенной в себе. Каждый раз вставать утром и говорить: «Я самая лучшая, я самая умная». Что бы ни случилось в жизни, и всё пойдёт как по маслу.
Для самой себя я постановила, что могу считаться красивой хотя бы по той простой причине, что хочу этого.
По-моему, человек должен оглядеться вокруг, понять, что сегодня носят — и применить, приспособить это к себе. А не просто напяливать на себя всё, что модно. Надо понимать, что ты сам отчасти мода. И для меня во всём так — и в политике, и в искусстве, и в телевидении. Все бегут смотреть сериал, а мне не хочется.
Я никогда не чувствовала себя красивой. Это идет из детства. У нас в доме не было зеркал, так что я себя никогда не видела. И мать никогда не говорила: «Милая, ты такая красавица!»
Я ведь как Винни-Пух, у меня тоже в голове опилки и иногда у меня что-то туда приходит в эту самую голову, но когда эта мысль появляется на свет божий, она оказывается обычно не такой хорошей, как казалась.
— Вы не считаете себя красивой?
— И никогда не считала. Могу быть привлекательной. Эффектной. Свечусь от того, что я на сцене. Вот на сцене люблю себя и не стесняюсь об этом говорить.
— А в жизни?
— В жизни комплексую. Почти не хожу на тусовки. Не даю интервью. Мне все время скучно в компании. Не понимаю, зачем люди об этом говорят, зачем тратят на это время? Лучше лягу на диванчик, суну кошку под мышку и книжку почитаю — вот это удовольствие. С подружками люблю общаться. А все эти компании… Может, мне так неуютно, потому что все ждут: вот сейчас актриса будет выдавать. С каких щей? Я такая, какая есть. Столько выдаю на сцене, что иногда и для близких почти ничего не остается. Есть актеры, которые подключают какую-то особую технику, выдают бутафорские слезы за настоящие страдания. Я так не умею. Я душу свою отдаю, по кусочкам от нее отрываю, отрываю…
Я всегда понимала, что некрасива. А для того чтобы играть те роли, к которым предрасположено моё нутро, мне надо было преодолеть отношение к себе как к гадкому утёнку. Это не значит, что я сделала себя красивее. Но я приучила людей к своей некрасивости. Они перестали её замечать.
Невозможно быть красивой каждую минуту, а «навсегда» тем более. Как и каждому человеку, мне знакомо плохое самочувствие, усталость, бывает, что мне совсем не нравится то, что я вижу в зеркале. Да и вообще в жизни есть вещи, куда более важные и ценные, чем внешняя красота.
— В чём секрет такого жизнелюбия, такого оптимизма на фоне, когда у многих пессимистические настроения?
— Думаю, что жизнелюбие и любовь к труду. К своей профессии. Я беспрерывно работала.
— То есть работа фактически может спасти человека?
— Да. «Работа — моя жизненная функция», — сказал Жюль Верн, и я с ним совершенно согласна.
При моей профессии мне совсем не помешала бы мамина красота, но на сцене я кое как справляюсь. Там ведь, знаете, совершенно неважно, какое у тебя лицо на самом деле. Важно, умеешь ли ты, актриса, убедить людей, что оно у тебя такое, как надо.
Я никогда не чувствовала себя красивой. Это идет из детства. У нас в доме не было зеркал, так что я себя никогда не видела. И мать никогда не говорила: «Милая, ты такая красавица!»
Cлайд с цитатой