Человек не может построить своё лучшее «я» иначе как на развалинах прежнего.
Нельзя ненавидеть того, кто стоит на коленях. Того, кто не человек без тебя.
Человек не может построить своё лучшее «я» иначе как на развалинах прежнего.
Нельзя ненавидеть того, кто стоит на коленях. Того, кто не человек без тебя.
Заграничные путешествия, к сожалению, отчасти стерли с него налет глубочайшего занудства (викторианцы называли это свойство серьезностью, высокой нравственностью, честностью и тысячью других обманчивых имен), которое только и требовалось в те времена от истинного английского джентльмена.
... не то что шести недель, шести дней под крышей Мальборо-хауса достаточно, чтобы любого нормального человека довести до безумия. Между нами, Смитсон, я, старый язычник, был бы рад-радехонек, если б эта цитадель благочестия сгорела до основания — и хозяйка вместе с ней. И будь я проклят, если не спляшу джигу на пепелище.
... нечестные действия легче оправдать, если они совершаются не ради себя, а во имя кого-то другого.
Чарльз хотел было отвергнуть графин с коньяком, но передумал. Взяв в руки бокал, он приступил прямо к делу.
— Я должен посоветоваться с вами по поводу весьма щекотливых личных обстоятельств.
В глазах доктора сверкнул огонек. Другие благовоспитанные молодые люди тоже приходили к нему незадолго до своей женитьбы. Иногда речь шла о гонорее, реже о сифилисе, иногда это был просто страх, но по большей части невежество. Всего лишь год назад один несчастный бездетный молодой супруг явился на прием к доктору Грогану, и тому пришлось серьезно объяснять, что детей не зачинают и не рожают через пупок.
Познакомишься с людьми, а потом начинаются осложнения.
Мне кажется, я знаю, почему этот французский моряк сбежал. Он понял, что в её глазах можно утонуть.
Мы можем порой распознать в лице современника выражение минувшего века, но нам никогда не удаётся распознать выражение века грядущего.
Завсегдатаи были те же, зато я изменился. Чем дольше я слушал их болтовню, тем яснее мне открывалось, сколь узок круг их интересов, сколь они парадоксально неопытны, тем сильнее чувствовал свою инородность. Я оглядывался, ища, с кем бы мне хотелось познакомиться поближе, подружиться – и не находил.
Граница между немногими и массой проходит не между людьми, а внутри каждого человека.