Родители иногда забывают, как они сами были детьми.
Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно – когда все кончилось. Вот конец – это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем.
Родители иногда забывают, как они сами были детьми.
Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно – когда все кончилось. Вот конец – это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем.
Он и не знал, что бывает такая тишина. Беспредельная, бездыханная тишина. Отчего замолчали сверчки? Отчего? Какая этому причина? Прежде они никогда не умолкали. Никогда.
Я не устаю говорить, что родители все равно будут наносить своему ребенку психологические травмы и создавать проблемы в жизни, как бы они ни старались этого избежать. Травмы возникают везде, где собирается двое и более людей. Мы слишком непохожи, наши вселенные слишком разнятся, чтобы мы могли рассчитывать никогда не ранить друг друга. Я призываю лишь к тому, чтобы не делать очевидных ошибок, которые мы сами в состоянии осознать и предупредить, не быть слепыми, не быть ленивыми. Этого вполне достаточно, чтобы сделать друг друга счастливыми.
— Начинаешь меня ненавидеть?
— Нет. Удивляюсь, как я мог, зная тебя столько лет, так и не узнать тебя.
И теперь, с мелом в руке, она отступила от доски жизни, и молчит, и смотрит на нее, и сейчас возьмёт тряпку и всё сотрёт.
— Один из самых ужасных моментов в жизни ребёнка, – сказал Пауль, – это миг потрясения – миг, когда он понимает, что между его отцом и матерью существуют отношения, внутрь которых ему доступа нет. Он никогда не сможет разделить с ними эту любовь. Это потеря. Это – первое осознание факта, что мир – это не ты, а то, что окружает тебя, и что ты одинок в нём.
И он понял: вот что нежданно пришло к нему, и теперь останется с ним, и уже никогда его не покинет. Я ЖИВОЙ, — подумал он.