– Лет семь назад ходили какие-то слухи... – продолжил хозяин кабинета.
– Слухи – вещь упорная. Куда более упорная, чем факты. Надо же и людям власти чем-то тешить свое воображение.
– Вы произнесли «люди власти» так, словно хотели сказать «чернь».
– Каждый слышит то, что хочет услышать.
Так уж случается в жизни, что все мы снова и снова, как в ранней юности, оказываемся в начале пути. У подножия. И заснеженная вершина Килиманджаро все так же сияет недостижимым покоем, и то, что ты был на этой вершине или рядом, совсем рядом, теперь вспоминается сном, видением, миражом...
И нужно все начинать сызнова. И даже прошлое твое кажется мнимым, несущественным, и даже когда ты возвращаешься в знакомые, но давно оставленные тобою места, то так и не можешь поверить, что все, что происходило здесь когда-то, было для тебя единственным, неповторимым, важным. Было когда-то твоею жизнью. И тогда понимаешь, что со временем и сам ты изменился уже настолько, что не можешь вернуться к себе – прежнему... Хотя... В глубине души ты так и остался прежним: веселым и застенчивым мальчуганом, принимающим эту жизнь на веру – так, как только ее и надо принимать.
И лишь затаенная горечь в глубине сердца напоминает о том, что за спиною – череда потерь, предательств, разочарований... И ты запрокидываешь голову и смотришь на звезды. И понимаешь, что и это пройдет.
– Неузнанным можно остаться только в толпе.
– Думаешь?
– Проверено. Там нет ни личин, ни масок. Толпа сама – единое существо и подчиняет всех своим законам. Индукция.
– Так все-таки, почему вы нам рекомендуете Дронова?
– Я уже объяснил.
– Это – единственная причина?
– Нет. Вы назвали место: Саратона. Дронов сейчас именно там. Его не нужно специально вводить.
– Что он там делает?
– Живет.
– Просто живет?
– Просто живет.
– Разве сейчас хоть кто-то может позволить себе роскошь жить просто?..
– Завидуете, Сергей Анатольевич?
– Ничуть. Простота – хуже воровства. Человечек скрывается в вымышленном мире, а жизнь... Она этого не прощает. Никому.
– Мир Дронова не вымышленный. Он просто другой. Отличный от нашего с вами.
– Вот это и раздражает.
– Он нарушил правила. А правила созданы для того, чтобы их выполняли. Всегда. Кажется, я разъяснил это вам недавно. Но вы были невнимательны, господин Дронов.
– Из всякого правила делают исключения, – с сомнением произнес я.
Барон промолчал. Дошел до поданной ему машины – горе-карабинеров уже увезли, – плюхнулся на сиденье, разлепил губы и сказал:
– Исключения? Делают. Но не для всех.
Понятно, что события, предоставленные сами себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему, но есть в круговороте катящегося с горы снежного кома и положительная сторона: когда разнонаправленные события нарастают настолько, что превышают определенную критическую массу, все неясности и неувязки исчезают сами собой, а ситуация предстает перед наблюдателем во всем блеске. Если, конечно, наблюдатель к этому времени не смят этим самым комом и не утрамбован под лавиной.
Любой путь – всего лишь путешествие из дома домой. И в пути этом мы обретаем то, чего потерять нельзя.
С умниками порой так и случается: пока они доказывают миру свою неповторимость и гениальность, приходит сильный, наглый и дерзкий и ставит крест на всех их начинаниях и завершениях.
Богатство позволяет не слишком беспокоиться о старости. Жажда умереть молодым позволяет беспокоиться о ней еще меньше.
– Узнал что-то новое?
– Скорее старое.
– Да?
– Если какая-то неприятность должна случиться, она случается.
Диего поморщился:
– Еще что-нибудь?
– Из всех неприятностей случается именно та, ущерб от которой больше.
Cлайд с цитатой