И пусть на этом пути ваши сердца озарит то прекрасное и невыразимое, что Боря Гребенщиков называет делом мастера Бо, а простые люди вроде меня – трансцендентально-экстралингвистическим императивом.
Какой мир создаст Котовский в своем Париже, или, правильнее сказать, какой Париж создаст Котовский в своем мире
Мы не можем приказать штукатурке стать звездой. Но мы в силах нарисовать на ней фреску со звёздами...
... человек чем-то похож на этот поезд. Он точно так же обречен вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью. И нет никакого способа избегнуть этой судьбы.
Открыты были только имя и отчество – Аполлон Семенович. Больше подошло бы отчество «Зевсович», но мир несовершенен.
Куда они все идут? Зачем? Разве они никогда не слышат стука колес или не видят голых равнин за окнами? Им все известно про эту жизнь, но они идут дальше по коридору, из сортира в купе и из тамбура в ресторан, понемногу превращая сегодня в очередное вчера, и думают, что есть такой Бог, который их за это вознаградит или накажет.
Геолокация на ее телефоне была выключена (верный признак нечистой совести, скажет любой дознаватель).
— Ничего не бывает убогим или безобразным само по себе. Нужна точка соотнесения. Чтобы девушка поняла, что она нищая уродина, ей надо открыть гламурный журнал, где ей предъявят супербогатую красавицу. Тогда ей будет с чем себя сравнить.
— А зачем это нужно девушке?
— Ну-ка, объясни сам, — сказал Иегова.
Я задумался.
— Это нужно… — и вдруг вампирическая логика правильного ответа стала мне очевидной, — это нужно, чтобы те, кого гламурные журналы превращают в нищих уродов, и дальше финансировали их из своих скудных средств!
Cлайд с цитатой