Я не верил своим глазам. Я знал, что они не вернутся. Мы были во власти случая. Нас могло спасти только везение. Но побежденным никогда не везет...
— Иногда я спрашиваю себя: чего мы все ждём?
Молчание.
— Что будет слишком поздно, мадам.
Я не верил своим глазам. Я знал, что они не вернутся. Мы были во власти случая. Нас могло спасти только везение. Но побежденным никогда не везет...
— Иногда я спрашиваю себя: чего мы все ждём?
Молчание.
— Что будет слишком поздно, мадам.
Мечтаешь о чём-то, мечтаешь, а жизнь с тобой в эти игры играть не собирается и – фьють – развеивает твои грёзы в один короткий миг. Достаточно ничтожной фразы – и всё пошло наперекосяк. Такие вот дела. А вы как думали? Жизнь – это вам не фунт изюма.
И я беру этот мрак и вкладываю его в Твои ладони.
И прошу Тебя,
Милостивый Боже, подержать его у Себя — всего часок, подержать на ладонях — всего-навсего, чтобы выветрилась чернота, выветрилось зло, от которого в голове так темно, а на душе так черно.
Ты не мог бы?
Ты не мог бы просто нагнуться, взглянуть на него — улыбнуться, раскрыть и выхватить спрятанный свет, а потом — отпустить, я его уже как-нибудь сам отыщу.
Для Тебя это сущий пустяк, для меня это так много
Слышишь,
Милостивый Боже?
... есть три сорта людей: те, кто живёт у моря; те, кого тянет в море; и те, кто из моря возвращается.
Что за голос! Что за женщина! Спустя долгие годы жители Бад-Голлена сравнивали это с тем, как если бы с колокольни сбросили рояль на склад хрустальных люстр.
Море завораживает, море убивает, волнует, пугает, а ещё смешит, иногда исчезает, при случае рядится озером или громоздит бури, пожирает корабли, дарует богатствами не дает ответов; оно и мудрое, и нежное, и сильное, и непредсказуемое. Но главное — море зовёт.
... ведь жизнь складывается не так, как мы думаем. Она идёт своей дорогой. Ты — своей. И дороги эти разные.