Эмануэле Росси. Ловец несовершенств

Другие цитаты по теме

Но в конце-то концов, если все слеплены из одной и той же грязи, что тут понимать?

Ничего, или самую малость... только то, что мужеством жить, утверждать себя обладает лишь человек, который действительно хочет что-то сказать, а не запасается временем, не ожидает, пока Судьба (иногда умудряются беспокоить даже Господа Бога) им поможет понять, что понимать тут нечего...

Я был таким, каким был, но никогда не существовал!

Я смеялся, плакал, радовался и печалился, внимая его речам, гладким, хорошо построенным: без запинки, без сучка и задоринки шпарил он наизусть свою коронную роль.

Он не стремился меня привлечь на свою сторону или произвести впечатление: ему просто нужно было исповедоваться, рассказать о жизни, которая вроде бы ему больше не принадлежала.

Неприятные мысли.

По правде говоря, мысли головокружительные.

Не знающие удержу сочетания обстоятельств, волнений, людей. Все мысли печальные, все — чистосердечные — чёрт бы их побрал — подступали к изголовью, бесстыжие, и нахально судили-рядили. Долой пытки, оковы, потайные камеры, куда заточить бы, чтобы забыться, эти надменные воспоминания. Как же: они — мученики, герои разума — и чувств. Чем яростнее боролся он с ними, подавляя каждый очаг, тем сильнее становились они, тем живее. Он им оставил жизнь, а они милосердием коварно злоупотребили. Завладели телом, пошли на приступ, провозгласив революцию, которая любой ценой должна получить священную жертву, а именно, его, хозяина.

Кажется, будто всё вокруг случайно намекает на затаившуюся внутри печаль. Море в сентябре — сосуд, собравший в себя целое лето, со всеми его радостями, праздниками и кострами, и со всеми мучительными и бурными переменами этого времени года.

Летом позволено всё, и если выйдешь невредимым, зима покажется не такой холодной. У этого жаркого времени года Паоло получил неудовлетворительную оценку, и письмо со столькими извинениями сопроводило его к холодам. Но пока еще сентябрь. Настоящие проблемы начнутся зимой. Осень готовит, предрекает катастрофы: она никогда не кончается.

Время ушло, не спросив разрешения.

Дни и недели влачились, бескрылые, то убыстряя, то замедляя ход, смотря по тому, как ветер жизни надувал паруса. «Почему» и «как» — броски лота, измерение глубин; в конце концов погружаешься на дно, на диван и чувствуешь, как подступает холод, кончается лето; или свитер задирает рукава — приходит весна, стучится в двери времен года своими ласточками и температурой наружного воздуха, которая на несколько градусов повышается с каждым днем. И вот достигается в стечении обстоятельств такой пункт, когда начинаешь вспоминать, подводить итоги. Пункт прибытия определен: ты его переживаешь. А вот пункт отправления приходится выуживать из реестров памяти, проверяя её счета, дебет и кредит. Иногда подводишь итоги, начиная от предыдущей ревизии, а иногда — от переломного момента, который и породил последний прожитый тобою период.

Время внутри него протекало медленно. Он впал в глубокую грусть прежде, чем понял, что секунды вообще не проходят. Миги вселенской тьмы. Телефон не пробуждался от косой своей немоты. Вдалеке бурлил кофе.

Он не был рабом привычек — так, по крайней мере, ему казалось. Он прикипал душой не к привычке, а к мысли. И этим себя оправдывал.

Там, в той воде, тонули вопросы, которые он, из уважения к себе, никогда перед собой не ставил. Слышал их, но не вслушивался. Вот так, просто.

... благодарение Богу — Главному Инспектору добра и зла.