Падай. Ты убит.
— Как сестра?
— Развелась.
— А я говорил, с нами алкоголиками — это не жизнь.
Падай. Ты убит.
— Ты куда собрался?
— Туда.
— Ты псих ненормальный. Там двадцать человек, везде, в квартире, во дворе.
— А тебе Командор, что-нибудь про меня рассказывал? Ну хоть что-нибудь говорил?
— Что ты придурок!
— Во!!!
— Тебя с твоим плохим вкусом вообще никто не спрашивает. Иди и пиши свои бульварные романчики.
— А у вас, значит, хороший вкус, но плохие манеры? Ну так идите и обмазывайтесь своим вкусом, а других не поучайте.
— Мне немного стыдно за то, что я столько лет подавлял себя...
— О чем ты говоришь?
— Я говорю про маму.
— Так дело в твоей маме?
— Я должен, Сол. Я должен ей признаться.
— О Боже! Не надо! Ты ничего не должен этому ирландскому Волан-де-Морту!
— ... Знакомится в баре с жертвой или в ресторане, напаивает её до бессознательного состояния, а утром жертва себя обнаруживает совсем в другом конце города, на остановке или просто на земле... И без всего!
— Голыми, что ли?
— Умерь свою фантазию, Краснов, до необходимого предела!
— Ты думаешь, я забыл? Небось всё ещё рыдаешь, когда видишь по телевизору Рональда Макдональда!
— Зато я не боюсь летать!
— Самолеты падают!
— А клоуны убивают!
На одном ленинградском заводе произошел такой случай. Старый рабочий написал директору письмо. Взял лист наждачной бумаги и на оборотной стороне вывел:
«Когда мне наконец предоставят отдельное жильё?»
Удивленный директор вызвал рабочего: «Что это за фокус с наждаком?»
Рабочий ответил: «Обыкновенный лист ты бы использовал в сортире. А так ещё подумаешь малость…»
И рабочему, представьте себе, дали комнату. А директор впоследствии не расставался с этим письмом. В Смольном его демонстрировал на партийной конференции…
— Давайте, не стесняйтесь...
— Я знаю ответ, мистер Гаррисон.
— Бэ — ме-ме-ме....
— Заткнись, жирный!
— Э-э-э.. Не называй меня жирным, хе*ов жид!
— Эрик! Ты что только что сказал слово на букву " Ха"?.
— Жид! Он имел в виду хе*в.
— В школе нельзя говорить х*. Ты — жиробас е*чий!